Дневник её мужа

Из открытого окна доносились утренние звуки и запахи летнего сада. Пока ещё было свежо и прохладно. Весело щебетали ранние пташки. Ветерок надувал занавеску, неся с собою ароматы свежескошенной травы и пионов.

«А пионы-то уже скоро осыплются», – подумал Яков Михайлович. Он грустно усмехнулся, вздохнул и потёр ладонью лоб, стараясь сосредоточиться.

Вот уже несколько минут он сидел в нерешительности над чистой страницей новой общей тетради в клетку. Хмурясь и нервно постукивая по столу шариковой ручкой, он рассеянно глядел перед собой, явно оттягивая тот момент, когда в написанном на бумаге отразится то, что было у него на уме и в душе. Пока же вся эта внутренняя борьба переживаний и мыслей отражалась лишь на его усталом лице.

Он бросил ручку и откинулся к спинке рабочего кресла. Закрыл на минуту глаза, а открыв – отпустил взгляд скользить по бесчисленным книжным полкам вдоль стен, словно поглаживая разноцветные корешки книг.

Эта своеобразная «медитация» всегда успокаивала его, наполняла радостью и умиротворением.

Затем его взгляд прошелся по золотистому дивану – в весёлых солнечных пятнах, по скульптурным складкам пледа, лениво свисающего до самого пола, по замысловатым узорам старого ковра, перепрыгнул на письменный стол – огромный, затянутый мягкой кожей, с маленькими ящичками бюро, букетом письменных принадлежностей – под старину, и небрежной россыпью мелких канцелярских вещиц…

Вот ещё семейные фото в рамках – они с женой, вот дети – в детстве, в школе, в университете. Его собственные дипломы и сертификаты в рамочках. Сувениры и памятные подарки за стеклянными дверцами шкафа.

Наконец, в углу – направо от двери – оазис современной техники: телефон-факс, компьютер, сканер, принтер. Всё это отгорожено ширмой с райскими птицами – по настоянию жены, большой поклонницы фэн-шуй.

Яков Михайлович потянулся и с силой потёр ладони. Вдохновленный поддержкой своего уютного кабинета, он воспрянул духом и решительно взялся за перо.

В этот момент в сад вышла высокая светловолосая женщина в шортах, клетчатой рубашке, панаме и прорезиненных перчатках. В руках она несла садовый инструмент, ведро и маленькую скамеечку.

Выбрав одну из грядок, почивших под зарослями радостно зеленеющей сныти, она присела и склонилась над ней. Теперь Якову Михайловичу была видна только её клетчатая спина и белая панама. Сосредоточенная на работе жена неожиданно стала последней каплей, и Яков Михайлович, не теряя больше времени, принялся быстро-быстро писать в тетради. Чёрным по белому – буквально следующее:

«А вот и она. Лиза. Моя жена.

А ведь ей уже пятьдесят. Да и мне самому скоро пятьдесят три. Ну и что? Она всё так же неотразима, как и прежде. И я очарован и прикован к ней навеки.

И чувствую себя д у р а к о м!, – он дважды яростно подчеркнул это слово, – безнадежно стараясь п о н я т ь. Ведь я её муж. В конце концов. И у меня есть на это право. Есть право знать…» – после некоторой паузы он зачеркнул начало этого предложения. Затем быстро продолжал:

«Я просто хочу записать всё это, чтобы избавиться от воспоминаний, отпустить. Забыть. Пять лет уже прошло, и мы никогда не говорим об этом. Но иногда я внезапно обнаруживаю, что мысленно веду сам с собой яростный диалог – что-то доказываю, кого-то обвиняю. Да ещё ночные кошмары типа Она ушла! Она меня бросила! И всё в таком роде. Так и сума сойти недолго. Иногда я действительно – в прямом смысле боюсь сойти с ума».

Вдруг до него долетел оглушительный вопль. Яков Михайлович вздрогнул и поднял голову. Из сада доносились визг и смех вперемешку с ругательствами. Он подбежал к окну.

На лужайке кипела битва: с недюжинной отвагой Георгия Победоносца в его борьбе со змеем Лиза боролась со шлангом, который под необычно сильным напором внезапно ожил и вырвался из рук, поливая её с ног до головы. А она, вся насквозь мокрая, хохотала и кричала: «Ай! Помогите! Яша! Яша! Скорее помоги!»

Он бросился на выручку.

Вырвавшийся на свободу шланг, радостно прыгал по свежескошенной лужайке и устраивал потоп. Споткнувшись на бегу о трубку поливальной системы, Яков Михайлович чуть не упал. Но этого