Пролог

Комиссар Джанмарио Кантаретто, игнорируя протянутую ему руку, шагнул с пирса на борт полицейского катера. Поскольку все члены следственной группы были уже на месте, судно, взревев двигателем, понеслось в открытое море, оскверняя благоухание райского побережья едкой дизельной вонью.

– Кикко, ну что там у нас? – хмуро спросил комиссар, тщетно пытаясь подавить утреннюю зевоту.

– Брошенная яхта, – лаконично ответил дежурный инспектор Франческо Грасси, принявший вызов на выезд.

– И ради этого ты сдернул меня с жены? – раздраженно буркнул Джанмарио.

– Передайте синьоре Кантаретто мои глубочайшие извинения, – ухмыльнулся тот. – Но вообще-то там труп.

– Мне тебя за язык тянуть?! Давай подробности.

– Парусник, тридцать семь футов, новенький, построен два года назад. Зарегистрирован во Франции. Их здорово потрепало позавчерашним штормом. В каюте обнаружено тело, больше никого на лодке нет.

– Одиночка?

– Неизвестно. Пока это все, господин комиссар.

– Не густо!

Катер сбросил ход. Вид изодранных парусов яхты резко контрастировал с абсолютным, без малейшего дуновения, штилем и гладкой, словно зеркало, водной гладью.

– У них вырвало гика-шкот, dottore[1 - Dottore (ит.) – доктор, в Италии уважительное обращение к человеку с высшим образованием], – заметил инспектор, поднявшись на борт.

– Вижу. Ты ведь предупреждал, чтобы ничего не трогали?

Франческо промямлил нечто, что при желании можно было бы принять за положительный ответ.

– Ладно, спускайтесь, а я пока тут осмотрюсь.

– Уж это как водится.

– Кикко, – язвительно произнес комиссар, – предпочитаешь работу на свежем воздухе? Это легко устроить.

Но Грасси уже скрылся в кают-компании.

Кантаретто потоптался на кокпите[2 - Кокпит (англ. Cockpit, арена для петушиных боев) – площадка в кормовой части яхты, где расположены органы управления судном и места для отдыха], снисходительно скривившись (да какие там к черту отпечатки!), надел прозрачную пластиковую перчатку, потыкал по панелям приборов и запустил для пробы двигатель. Потом не спеша прошелся по палубе.

Утро было просто изумительным. Небо словно высосало из моря всю его синеву, оставив взамен свой собственный непередаваемый прозрачно-голубой тон, а воздух не потерял еще ароматов ночной свежести. Солнечные блики выписывали на хрустале воды мириады крошечных радуг.

Тяжело вздохнув, комиссар спустился в кают-компанию. Первым делом он заглянул в кормовую каюту, где было найдено тело.

– Давно?

– Сутки или двое, – ответил ему медик, осматривающий труп. – Позже скажу точнее. Удар нанесен тупым тяжелым предметом в левую переднюю часть черепа в районе венечного шва. Это соединение теменной и лобной костей, – добавил он, заметив ехидный взгляд Кантаретто. – …Короче, по башке.

– Вот разобъяснил, и все сразу стало понятно. Кикко, как у нас с тупым тяжелым предметом?

– Никак, начальник.

– Плохо, Кикко!

– Да, вот еще что, комиссар, – опять подал голос медэксперт. – Убийство явно произошло в другом месте.

– Санта Мария! Конечно же, в другом! Иначе каюта была бы сплошь залита кровью.

– Как думаете, кто-то из местных? – спросил инспектор.

– Вряд ли. Скорее, разборки на яхте.

– Почему?

– Грабители ушли бы на своем судне. На крыше рубки висят ремни крепления надувной лодки, а самой ее нет.

– Так может, налетчики и лодку забрали?

– Зачем им тогда было тело переносить?

– Ну… не знаю. А почему они попросту не выкинули его за борт?

– Элементарно. Потому что это были не «они».

– Хм-м, – покрутил головой инспектор.

– Комиссар, труп уже можно увозить? – выглянул из каюты медик.

– Мне он без надобности, – пожал плечами Кантаретто.

Он снова поднялся наверх и в задумчивости постоял на палубе.

– Есть, господин комиссар! – донесся вдруг из чрева яхты радостный голос Грасси.

– Что?!

– Орудие убийства!

– Ну-ка, ну-ка, – спустившись в кают-компанию, Кантаретто застал инспектора все в той же кормовой каюте, перед открытым шкафом.

– Вот, смотрите, небольшая такая кувалдочка со следами крови.

– Ты что же, еще не осматривал это помещение?!

– Так здесь было не протолкнуться.

– Кто же эту кувалду сюда положил? И зачем?

–