Стихи

Я шагаю

Я шагаю городом ночным…

Там, в переливающемся свете

Калейдоскопических витрин

Дремлет всё живое на планете.

Сквозь завесу зыбких облаков

Лунный свет мне под ноги стелится,

Звёздный небосвод меж крыш домов

Пеленой волнистой золотится.

Эхом тают где-то в вышине

Отголоски вечности бездонной,

Тихо истекающей извне

Жерла сути мирообновлённой.

Здесь моя обитель, здесь мой дом,

Праведных дорог хитросплетенья,

Жизнеутверждающий синдром

Дарящие мне в миг откровенья.

Мой провинциальный, небольшой

Городок – бунтующий версалец,

В вакууме кружит шар земной —

Вечный галактический скиталец.

Ветки деревьев…

Ветки деревьев украсил

Иней в старинном саду,

Клювом долбит чёрный дятел

Мёрзло-сухую кору.

В блёстках пушистого снега

Вновь объявилась зима,

И за окном загалдела

Взбалмошная детвора.

Кутаясь зябко в тулупчик

Тихо старушка бредёт,

И за собой, взяв за ручки,

Малых внучаток ведёт.

В точек белесых мельканье

Ветер вплетает узор:

Вот и зимы ликованье

К нам заглянуло на двор.

Девочка Рита

В два этажа коммуналка. Балкон.

Там, в глубине его, девочка Рита.

Бойко звучит её аккордеон.

«Брызги шампанского»,

«Ночь», «Кумпарсита».

Ближе к перилам ступает она,

Лик вдохновенной улыбкой сияет,

Ну, а напротив, внизу – пацанва

Вмиг про дворовый футбол забывает.

Рты – в растопырку, в распашку – глаза,

Уши – вразлёт, вся и всем восхищаясь.

Девочка Рита творит чудеса,

Клавиш едва регистровых касаясь.

Боже! Как счастливы были тогда

Мы – бесшабашного племени-рода, —

Дружбой повязанная детвора

Первого, послевоенного года.

Ночью приснилось: в простом неглиже

Девочка Рита, с седой головою,

Та, что жила на втором этаже,

Издали мне помахала рукою.

Мы вышли из боя

Мы вышли из боя. Разорван был круг.

Пот градом. В пыли. Сердца яростный стук.

Пропахшие порохом. Нерв, что струна.

Ни чёрт был не страшен, ни сам сатана.

Удар был нежданным. Он был – штыковой.

Прорвались. Все живы. «Ребята! Отбой!»…

А в небе мерцающих звёзд хоровод.

В ночи растворился десантников взвод.

О краеугольном камне

Где те края, где те углы

Того большого камня?

Искал упорно, но – увы!

Уйдя в сень мирозданья,

Лишь только так осмыслить смог:

Его существованье

Придумать разум нам помог

Поступкам в оправданье.

Всё белым бело

Всё белым бело, заметают след

Вьюжные, пушистые метели,

В комнате тепло и погашен свет

Средь холодной, снежной карусели.

От камина свет отблеском луча

С кружевной заигрывает тенью,

Запах смол лесных льёт от очага

И трещат сосновые поленья.

На столе бокал белого вина,

Низко сигаретный дым стелится,

С чашечкой «Жюльен» в кресле у окна,

Вот и всё, чем сень моя светится.

За окном пурга, ветер бьёт в стекло,

И в трубе печной заводит песню,

Прошлого не жаль, на душе светло.

Отчего ж в груди теснится сердце.

Запоздалых встреч вешняя пора

Божиим знамением нагрянет,

Грозы отгремят, отшумят ветра

И души блаженный миг настанет.

Всё белым бело, заметают след

Вьюжные, пушистые метели,

В комнате тепло и погашен свет

Средь холодной, снежной карусели

Май. Весна

Май. Весна. Конец работы. В скверике сижу,

На поток людской, снующий, нехотя гляжу.

На дворе ещё не поздно, празднично-светло,

Все бегут, куда-то мчатся, будто припекло.

На прохожей части цыган на бордюр уселся;

Рядом с ним его собака о штанину трётся,

Ну а там, через дорогу, около киоска,

Лук, черешня и клубника тёткой продаётся.

На обшарпанной скамейке некуда деваться;

На задворках горизонта солнце ошивается.

Поясняю популярно – что тут удивляться, —

Благочинный муж супругу ждёт с работы, мается.

Была она

Была она прекраснее зари:

Глаза её – озёра голубые,

Коса – сиянье Млечного Пути,

Душа, что филиграни кружевные.

И тихий трепет нежных, алых губ,

Бровей, ресниц и пальцев рук движенье

Сплелось всё, только слышен сердца стук

Сквозь пышущую свежесть в юном теле.

Журчанье страстных, пламенных речей

Тех дней далёких памятно до