После греха Люцифера грехи ведьм превосходят все иные грехи. Они гнусны, ибо ведьмы отвергают Распятого. Они полны плотских вожделений, так как ведьмы творят плотскую скверну с бесами. Они полны духовной слепоты, так как ведьмы бросаются в радости и злобе на всякое вредительство человеку и животным.

Якоб Шпренгер и Генрих Инститорис. «Молот ведьм».

И все-таки я, – тот самый человек, который, ради страха геенны, осудил себя на такое заточение в сообществе только зверей и скорпионов, – я часто был в хороводе девиц. Бледнело лицо от поста, а мысль кипела страстными желаниями в охлажденном теле, и огонь похоти пылал в человеке, который заранее умер в плоти своей.

Блаженный Иероним. Письмо к деве Евстахии.

К черту идеи! Это – бродяги, которые стучатся в заднюю дверь вашей души, и каждая идея уносит с собой частичку вас самих, крупицу веры в немногие простые истины, какой вы должны держаться, если хотите жить пристойно и умереть легко!

Джозеф Конрад «Лорд Джим».

Лангедок. 1917 год

Утренний воздух под раскидистыми кронами деревьев был приятно свеж, немного влажен и абсолютно недвижим. Крупные капли росы блестели на траве тяжелыми сиреневатыми бусинами, антрацитовые зеркала луж парили низкими клубами розового призрачного тумана, кое-где в сумраке листвы мелькали последние бледные ночные мотыльки. Солнечные блики складывали на земле из дрожащих расплывчатых пятен симпатичные бархатные панно в теплых пастельных тонах. Окружающие запахи, причудливо смешиваясь в тумане и росных брызгах, распространяли по округе стойкий аромат базилика, в свою очередь ненавязчиво внушавший мысли о грядущем завтраке. Ранняя осень на юге Франции лениво вступала в свои права, великодушно оставляя лету возможность какое-то время делить с ней переходящий трон четырех повелителей сезонов.

Аббат Беранже Соньер привычной скользящей походкой мерил знакомую дорогу, отрешенно улыбаясь и ничуть не вникая в слова своего спутника, который битый час тщетно пытался привлечь его давно и без остатка рассеявшееся внимание. Прогулка явно доставляла священнику удовольствие, он был не в силах заставить себя оторваться от созерцания дивных красот зарождающегося дня ради беседы с незваным гостем, поднявшим хозяина маленькой деревенской пресвитерии с постели в два часа ночи и до сих пор не желавшим дать передышку его уже немолодым нервам.

– Послушайте, аббат! – Взорвался наконец тот, не перенеся подобного к себе отношения: – Говорю теперь открыто, если бесполезно взывать к вашему долгу слуги Божьего: вам более не следует создавать вокруг себя ореол таинственности, таскаться по сомнительным собраниям и предаваться разврату! До хорошего это не доведет. Мы достаточно долго позволяли вашей компании играть с опасными безделицами, дразнить глупцов миражами сатанинских соблазнов, искушать слабые заблудшие души и тешить собственное самолюбие. Но сейчас это время ушло, пора задуматься о последствиях!

Заслышав упоминание о Сатане, Соньер моментально встрепенулся, стер со своего лица блаженную улыбку и приятно удивил собеседника ответом, указующим на то, что он отлично уловил суть его последнего высказывания:

– Я безропотно отдал ордену найденные в моей церкви документы и реликвии, исповедовался Богу в грехах и точно выполнил все ваши указания…

Выдерживая многозначительную паузу, аббат горестно всплеснул руками, будто приглашая небо себе в свидетели, ссутулился и немного постоял так в позе печального ангела с поникшими крыльями. Потом еще ниже склонил голову, молитвенно сложил ладони на груди и проникновенным голосом воззвал к милосердию попутчика:

– Зачем вы меня пугаете, Марк? Я уже немолод, слаб здоровьем и очень счастлив своим раскаяньем. Ватикан меня простил, паства не оставила. Чего же еще мне нужно сделать, чтобы убедить орден в моей преданности…?

– Я не пугаю вас, но предупреждаю, – делая ударение на последнем слове, жестко произнес недавний автономный оратор, – мы отлично осведомлены о деятельности оккультного кружка при семинарии церкви Святого Сульпиция, о его поисках наследников крови династии Меровингов, о дьявольских оргиях на обломках замка тамплиеров, об а