Глава первая
Шёл четвёртый день болезни Андрея. Преодолевая ломоту в теле, он выпил жаропонижающие и пошёл в душ.
Юноша снимал квартиру-студию в четырёхэтажном оранжевом сталинском здании. Сама квартира была небольшая, двухэтажная (по семь квадратов на каждый этаж), располагалась она в довольно широких пустотах между стенами квартир. На первом этаже, у входа, стояли вешалка да полка для обуви; далее, располагался миниатюрный советский холодильник «Бирюса», кухонный стол с раковиной, небольшая газовая печь, душевая кабина и туалет напротив «кухни»; в центре комнаты был расположен небольшой стол, над которым висела миниатюрная люстра с лампой, а в углу разместилась спиралевидная лестница, по которой Андрей после душа поднялся на второй этаж. Второй этаж был обустроен под спальню: по бокам комнаты стояли кресло-кровать и раскладной небольшой диван, на бежевых стенах висели две небольшие картины с изображениями смеющегося Боба Марли в растаманской шапке и цветка в золотистых тонах; под картинами были привинчены длинные полки с книгами, на одной из которых восседала красная лава-лампа, на громадном подоконнике у юноши лежал большой красный матрац с клетчатым пледом, на котором обычно грелась его пушистая кошка Муся. Единственным изъяном в квартире, по мнению Андрея, было отсутствие батарей. Но и тут он изловчился: купил себе обогреватель на распродаже, тепла которого как раз хватало на то, чтобы прогреть его спальную комнату в холода.
Андрей включил обогреватель и бухнулся на подоконник. По окну тарабанил дождь. Перепрыгивая через морщинистые лужи на мокром асфальте, прохожие с зонтиками спешили по своим делам. «А мне никуда не надо, – подумал он, – я болею». И, обняв кошку, задремал.
Пока юноша спал, дождь на улице прекратился, оставив после себя сырые кладки зданий и влажный блестящий асфальт. Вдруг его разбудил звонок друга.
– Алло, Анд-дрей, как себя чувствуешь? Про-прогуляться не хочешь? – Говорил заикающийся голос из трубки.
– Да, Дим… мне вроде полегчало, пойдём.
Их путь лежал через площадь. Навстречу двум друзьям проплывали толпы людей – нищие, просящие денег, подростки с буклетами. После, площадь сменилась проулком с небольшими палатками, где лица восточной национальности торговали фруктами и овощами. Они свернули на более оживлённую улицу, и в глаза им резко ударил свет витрин магазинов и вывесок. Вся картина сопровождалась запахом сырости и дребезжанием машин и троллейбусов.
Шум на время прекратился, когда Дима с Андреем нырнули в подземный переход. Но ближе к выходу из подземки, барабанные перепонки товарищей окутала ласкающая нежная мелодия. Она то игралась с тёплыми воспоминаниями, то будоражила сердце жгучей страстью первой любви. А после, неожиданно меняя свой мотив, навеивала грусть и тоску по чему-то чистому, девственному, далёкому и невозвратному.
– Ты слышишь? Что это за мелодия?.. – завороженно спросил Андрей.
– Не з-знаю. Шопен какой-нибудь. – бросил Дима.
На выходе они увидели хрупкую девушку, уверенно играющую на старом покоцанном пианино. У неё было овальное лицо, голубые глаза, курносый нос и русые, заплетённые в косу, волосы; на шее у девушки парни заметили татуировку в виде скрипичного ключа. Постояв и послушав музыку, они пошли дальше – в сторону художественного училища.
– Д-думаешь, мы не слишком стары для рисования? – спросил Дима у Андрея.
– Вряд ли. Всего года два-три прошло с тех пор, как мы окончили художку. Не думаю, что мы много чего позабыли. Пойдём посмотрим хоть, что там за вступительные экзамены… Так… Композиция, рисунок, живопись – легко! Литература… ну, сдам, думаю. Математика… с ней у меня сложновато.
– Н-не бойся, прорвёшься, – улыбаясь, поддержал Дима и похлопал себя по карманам. – Да, надеюсь. До экзаменов ещё недели две-три есть… – растерянно пробормотал Андрей, – хорошо тебе – возьмут вне конкурса…
– По-твоему, врождённый п-порок почек – это хорошо? – и, спустя минуту молчания, спросил, – слушай, а закурить у тебя не найдётся? – и, услышав отрицательный ответ, предложил пройтись до ближайшей пивнушки.
Над головами друзей зависло звёздное небо, которое вдалеке пе