Граф Соколовский и таинственный социалист

Александр Васильевич Свистула

Дом графа опустел, жизнь в нём остановилась. Кажется, закончилось время громких расследований, славных побед, дуэлей, шумных собраний. Горячий дух, неистово пылавший в благородной груди, едва теплится. В эти хмурые дни за помощью к своему другу и наставнику обращается молодой следователь. Надежда раскрыть преступление всё слабее. И если граф Соколовский откажет в помощи, то его друга ждёт понижение по службе и перевод из Санкт-Петербурга. Чем закончится их разговор? И не лишился ли ещё своих способностей знаменитый сыщик, в чьих жилах течёт дворянская кровь?

Глава первая

Угрюмый дом

Жизнь в пригородном двухэтажном доме, казалось, погрузилась в глубокий спокойный сон. Высокий забор надёжно скрывал от посторонних глаз владельца дома и его слуг, изредка покидавших своё мрачноватое жилище. Уже больше года из деревянных окон, украшенных традиционными русскими узорами, не раздавался гневный крик хозяина. Жители окрестных поместий и дачных домиков стали уже забывать наполненный деспотичными нотками голос графа Соколовского. Местные с трудом могли припомнить времена, когда толстые ворота открывались перед гостями. А ведь случалось, что к этому нахмурившемуся дому выстраивалась длинная вереница из карет, окружённая очередью просителей.

Поэтому появление у ворот дома чёрной брички, из которой выскочил молодой и энергичный господин в тёмно-синем кафтане, не могло не удивить местных обитателей. Это был возмужавший Борис Михайлович Матюшкин, служивший в Петербурге судебным следователем. Несколько пар любопытных глаз неотрывно проводили столичного сыщика до бурого забора, за которым он и скрылся.

Покончив с завтраком, постаревший граф Соколовский не спешил вставать из-за стола. Он дождался, когда верная служанка уберёт столовые приборы, и закрылся от окружающего мира чёрно-белой газетой. Тяжёлый характер хозяина дома ещё больше испортился после длительного одиночества. За последний год он превратился в молчаливого, замкнутого и совершенно не терпевшего возражений старика. Несмотря на уговоры своей старой няни, ныне исполняющей обязанности экономки, граф практически не покидал дома и мало с кем разговаривал. Редким исключением оставался денщик, которого своенравный дворянин нередко приглашал в библиотеку для игры в шахматы.

Газета шелохнулась в утончённых пальцах графа, когда из передней донеслись неразборчивые звуки, которые позволили предположить о появлении гостя. Вскоре в столовую столь же важно, как и бесшумно, прошествовал дворецкий. Всем своим видом он представлял собой идеал интеллигентного и почтительного слуги, чем вызывал у хозяина ничем не прикрытое отвращение. К тому же он, по несчастью, родился пруссаком. А это, по мнению хозяина дома, являлось неисправимым изъяном.

– Прибыл Борис Михайлович Матюшкин, – с едва уловимым акцентом объявил дворецкий.

– Здравствуйте, Александр Константинович, – в комнату влетел улыбчивый судебный следователь. – Простите за беспокойство, но я нуждаюсь в Ваших блестящих способностях.

– Марфа, принеси гостю чая, – донеслось из-за газеты, и Соколовский открылся незваному гостю.

Следователь Матюшкин с секундным замешательством и замершей улыбкой застыл перед графом. За несколько месяцев тот невероятно изменился, а густые тёмно-русые волосы отступили перед старостью, позволив седине обойти с флангов густую соколовскую шевелюру. Глубокие борозды морщин сетью легли на угрюмое лицо, частью скрываясь в зарослях пышных усов и треугольной бородки. Время и одиночество не пощадило знаменитой бороды графа Соколовского. Взлохмаченная и с пробивающейся сединой она делала своего обладателя похожим на тощего медведя, проснувшегося посреди зимы. Кончики усов безрадостно повисли, сливаясь с не расчёсанной бородой. Лишь глаза остались прежними, и всё так же тёмно-карие зрачки сверкали неизменной прозорливостью.

– Приветствую вас, Борис Михайлович. Давно вы нас не посещали. Присаживайтесь, дружок. А ты скройся с глаз немедля, – гневно бросил граф.

Последнее относилось не к Матюшкину, а к немцу-дворецкому, застывшему в почтительной