«Заблудится солнце в лохматых верхушках деревьев…»

Заблудится солнце в лохматых верхушках деревьев,

запрыгает белкой по лапам размашистых сосен,

и будет то время – мы снова вернёмся в деревню,

в простую и тихую, старую добрую осень.

Про просекам узким пройдём, стороной полуголой,

по вырубкам, пашням, оврагам, селеньям, угорам.

Дождь морды лосей будет гладить рукой невесёлой,

и камни у поля застынут в раздумье нескором.

Нас город всё держит, а осень уже на исходе.

И снег на рассвете сырого коснётся.

А ночью мне снится: нарушилось что-то в природе,

и, словно за белкой, рванули собаки за солнцем.

1980

Предзимок

Не холод, а жар багровый

дохнул на ресницы ив,

и синих кустарников брови,

и леса чуб опалив.

Ожогам бы длиться и длиться,

но вот уже, суетясь,

готовит зима-фельдшерица

лечебную белую мазь.

1980

Лось

Он вышел прямо на лесоповал —

доисторический бык!

И трактор, что рядом лес трелевал,

пред ним растерянно сник.

Лосина! Лосище! И мощь и красу

он нёс, словно сладкий хмель,

с рогами, как сломанная в грозу

как раз посерёдке ель.

А мы, помлесничего Санька да я,

уж коль очутились тут,

решили на этого бугая

поближе пойти взглянуть.

Мы сделали «лошадь» – любой впрягал

так в детстве друг друга не раз,

лишь мы ружьё несли как рога,

правда, взведя про запас.

Мы шли к нему, от души веселясь:

– Ого! У нас тоже гон!

А лось вполглаза смотрел на нас

и словно поддакивал в тон.

А, может, думал (был глаз багров,

и в теле выл ураган):

«Что, если врезать промеж рогов

этим двум дуракам?»

Нет, он развернулся громадой всей,

словно себе сказав:

«Ну их, вот не видали лосей!

Что я им, динозавр?»

Ушёл, орешник смахнув сгоряча,

своим житиём умудрён.

Лишь трактор вослед запоздало рычал

и траками цапал дёрн.

1981

День космонавтики 1

Ты, Земля, мне приснилась. Ты шла по орбите, по кругу,

словно сивая лошадь (вот такой уж привиделась ты),

и привычное небо было меньше обычного луга,

то и дело ты звёзды щипала как будто цветы.

В стороне метеоры вихрили своё авторалли,

ну а ты шла по кругу не сказочней прочих кобыл.

И дожди, словно щётки, бока у тебя протирали

и из шерсти лесов вымывали дорожную пыль.

Но к тебе подошли и сказали: «Будь умницей, лошадь».

А вот кто подошёл, не скажу – то был всё-таки сон.

Вижу, вот запрягут и седёлко на спину положат,

и наладят дугу и затянут потуже супонь…

Запрягли! Запрягли! Ты стояла и глазом косила.

Хлопнул кнут, как салюта торжественный залп.

Ты так долго копила свои лошадиные силы,

но вот сел человек и «поехали» просто сказал.

1982

День космонавтики 2

Нет строже картины, и – нет бесшабашней,

когда устремлённая в звёздный простор

стартует ракетою Спасская башня,

а Красная площадь ей стартовый стол.

Должно быть, нам просто не видно не отлучек,

когда она в космосе пишет круги

с горящим рубиновым пятилучьем,

эмблемой к пожатью готовой руки.

Мы видим: стоит, как стояла веками,

лишь те мастера знали всё наперёд,

что клали – да так! – красногрудые камни,

как будто России готовили взлёт.

Их думка не раз между звёзд пронесётся,

не раз по равнинам суровых планет

проступит сквозь памятник первопроходцам

кремлёвский взмывающий силуэт!

1982

День космонавтики 3

Человек, ты рождён великаном!

Пусть пока ты кроха их крох,

пусть от маточных вод океана

ты ещё не совсем обсох.

Ты спешишь возмужать на воле,

прикурить от солнца костра;

в твоих лёгочных альвеолах

всей планеты воют ветра.

У тебя ещё детский возраст

и года не векам под стать,

а какая должна быть взрослость

не берёмся сейчас гадать.

Может, просто придётся как-то

подсчитать потом без затей

все вихры белобрысых галактик

на макушках твоих детей!

1982

«Если бы директором был я…»

Если бы директором был я,

я приказал бы под памятником Пушкину

поставить памятник влюблённому —

бронзовый, покрытый зелёной патиной

и уже обсиженный голубями.

В левой руке он держал бы цветы,

а правую братски протягивал всем

кт