Чернильный джаз. Сборник стихотворений
Соня Капилевич
«Чернильный джаз» – это тексты, которые в рифму. Ну, стихи. «Поэзия» – совсем громкое слово. Отпугивающее. Здесь, как и в любом джазе, звучат разные темы и голоса, попадаются синкопы и рефрены. Здесь – только малая часть того, о чём хочется говорить с читателем. Если «Чернильный джаз» оказался у вас в руках – дайте этой музыке шанс. Возможно, её мелодия надолго останется с вами.
И.
И хором твердили: не связывайся, не трожь. Он странный, Учитель. Он холоден. Не похож. Пусть катится в Кариот свой, забудет обратный путь. Да, папа – он мне не верил. Но именно в этом суть.
И хором скулили: мы верные псы, а этот – отдаст за грош. Да, папа, он отвратителен, но именно тем хорош. Мы стояли тогда у Виффагии, я велел им добыть мне скот. Все рванули к воротам. Он – замер.
– Иуда Искариот!
И хором галдели: Иуда, не стыдно? Вернулся мессия, наш Бог, пророк, приведи двух ослов, расскажи народу, пусть бросают одежды, срывают дрок!
Он стоял и смотрел своим острым глазом.
Говорили потом, что в глазах – наждак.
И ответил, когда все ушли,
не сразу:
– Учитель, вернуться без шоу – никак?
И хором шептали, не знали, злились, – он вызвал массовый интерес. Да, папа, он темный, тяжёлый, страшный – не все мы созданы для небес. Я ему показал как-то старый фокус – кувшин воды превратил в вино. Он сказал нерешительно, щурясь, морщась:
– Законы физики. Всё равно.
Да, папа.
Папа, в нём было что-то, чего боялся я и молчал. Основа жанра: любому Богу – найти хорошего палача. Как стать героем, когда всё ровно, когда все преданы, как щенки? И он был лучшим из всех подобных. Из всех, кто делает вопреки.
Я висел там, папа, и долго думал: какой театр – толпа, кресты. И всё для того, чтобы кто-то спутал, запечатлев это на листы. И пишут: продал, предатель, изверг, пытать, повесить, рубить мечом.
Кто без Иуды я, папа?
Папа,
и вся история –
ни о чём.
2017
Маргарита
Маргарита берёт цветы. Маргарита идёт искать.
Признаётся себе и Богу:
– Я более не могу
делить с ним весну,
квартиру,
пол,
потолок,
кровать.
Есть конфеты с нугой за кофе.
Вообще не люблю нугу.
Маргарита несёт цветы. Маргарита не чует ног.
Признаётся себе и Дьяволу:
– Всё положу под нож.
Я брошусь в объятья к чёрту, пулю пущу в висок,
если ты меня, милый Мастер, немедленно не найдёшь.
Тверская людьми забита. В Москве тёмно-серый день.
Цветы обжигают пальцы, лимонным огнём горят.
– Дай знак или звук мне, Мастер. Я буду верна, как тень.
Я стану кровавым подбоем
плаща, что носил Пилат.
Крестом на твоём распятье,
я стану – тепло и свет.
Поверю твоим героям,
когда не поверишь ты.
Явлюсь полуночным страхом
любому, кто скажет «бред».
Какой идиотский повод.
Вообще не люблю цветы.
Лепестки на асфальт ложатся искрящимся конфетти.
– Если кто-нибудь свыше слышит, – Маргарита почти кричит, –
объясните: какого Воланда? Где он? Куда идти?
И в ответ ей смеётся жёлтыми
окнами МАССОЛИТ.
Маргарита вернулась в дом. Маргарита сама – цветы.
Маргарита – почти мертва. Маргарите Арбат – капкан.
Маргарита – сухие стебли, уставшие без воды.
О чём теперь будет этот –
последний,
цветной
роман?
2018
Марла
И что тебя напугало, Марла? Что ты стоишь, побелев, как марля, и шепчешь горько: «Остановись»? А я теперь не хожу по граблям, наш город мёртв, каждый в нём отравлен. Они заслуживают расправы, какая жизнь?
Вся жизнь – игра, я устал, как лошадь, и что теперь от меня ты хочешь, они не стоят твоей подошвы, они грешны. Пьют шоты в барах, хранят жилплощадь, меняют маски, как змеи – кожу, хотят богаче быть и моложе, не ждут войны.
Не надо, Марла, сейчас начнётся такая сказка, что даже Гоцци подобной выдумать бы не смог. Все сладко спали в своём болотце, скупали шубы, машины, кольца, а я – с улыбкой народовольца спустил курок.
Я небоскрёбы сломал, как щепки, дороги, стены изящной лепки,