I
Над проспектом Буденного, что в Восточном административном округе Москвы, палило августовское солнце. Воздух на улице плавился, и казалось, превращался в жидкий металл. Наступал вечер. Вернее, вечер в понимании сотрудников завода «Салют», для подавляющего большинства которых рабочий день завершался в 17:00. Так вот: аккурат в преддверии «гудка» Семен Ефимович Кац, собираясь домой, услышал от своих коллег по лаборатории странный вопрос: «Ты когда за пенсию будешь проставляться?» Вопрос этот звучал странно потому, что ни на какую пенсию Семен Ефимович не собирался, хотя ему и стукнуло 60 полгода назад. Во-первых, со здоровьем у него полный порядок, во-вторых, он не представлял, чем будет сутки напролет заниматься дома. А самое главное – он считал, что может принести еще немало пользы родному «Салюту» хотя бы в передаче своего богатого опыта молодым, и в этом был абсолютно прав. Да и справедливости ради надо сказать, что когда пришел срок, свой 60-й день рождения Семен Ефимович не зажал и проставился в лаборатории как положено. «Что им от меня нужно-то?» – досадливо подумал он, услышав сейчас этот совершенно не к месту вопрос, да еще из уст своего хорошего товарища Вовки Карпова. А ведь Кац уже свернул рабочую программу и собрался выключать компьютер. Вопрос о мероприятии, связанном с пенсией, ввел его в замешательство и слегка насторожил: дома ждала жена, а плюс к тому – не очень неотложные, но дела, которыми он намеревался заняться.
Сидя за столом и ожидая, когда погаснет монитор, Семен Ефимович раздумывал, чем бы ответить Карпову. В лаборатории воцарилась тишина и, естественно, развязки ждал не только вопрошавший, но и остальные три человека. Осадить их всех, послав куда подальше? Тактично спросить, с чего вдруг возникла такая идея? Заняться шутливой словесной пикировкой, чтобы в ее ходе подоплека вопроса всплыла сама по себе? Краем глаза – из-за монитора – он наблюдал за Вовкой, чей стол был напротив, надеясь увидеть в его глазах смешинку. Если бы он ее увидел, все можно было расценить как шутку юмора – а юморить у них любили, – и тогда сказать, что вы, ребята, видать, заработались и не помните событий шестимесячной давности, когда я проставлялся. А потом собрать сумку и отчалить домой. Но глаза Карпова были серьезны. Не то чтобы чересчур серьезны, а излучали обычный, ординарный взгляд, такой как в курилке или в столовой во время обеда. «Что-то здесь не того, надо разобраться», – с досадой подумал Кац. Его встречный вопрос вырвался автоматически:
– Что-то я не понял. Это ты о чем?
Вовка переглянулся с коллегами.
– В кадры тебя вызывают, просили передать, чтобы ты в семнадцать ноль-нуль к ним зашел.
Семен Ефимович почувствовал недоброе.
– А в честь чего? И почему через тебя передали?
Он знал, что по всем важным вопросам кадровичка Федосеева лично уведомляла приглашаемого, причем с утра, а не под конец рабочего дня.
– А я курить на улицу выходил и столкнулся с Галиной Викторовной. Знаешь ее?
Кац кивнул. Конечно, Галину Викторовну он знал: зам Федосеевой по кадрам, недавно пришедшая на «Салют». Но они лишь кивали друг другу, если встречались, а вообще Кац с ней еще никогда не беседовал – повода не было. То, что просила зайти именно она, а не Федосеева – хороший знак, потому что после Вовкиных слов про отдел кадров у Семена Ефимовича сразу екнуло, что его хотят уволить. А что? Легко: прислал им резюме какой-нибудь молодой и многообещающий… Или не резюме, а по чьей-нибудь протекции, и это еще хуже… И тогда – давай, Ефимыч, спасибо тебе за все, получай расчет и собирай манатки. Но раз зовет Галина Викторовна – значит, ничего страшного, какая-нибудь мелочь.
– То есть она тебе больше ничего не сказала? Никакой конкретики? – спросил он Карпова.
– Никакой.
– Тогда причем это ваше «проставляться за пенсию»?
– Да мы тут подумали,… – смущенно вступил Леха Васин, как бы ограждая Карпова от допроса, – а по какому еще поводу тебя в кадры могут вызвать? Что ты полгода назад проставлялся – мы помним, но то ведь была формальность, так сказать. Выпили-закусили, отметили событие… А теперь уже все может случиться и де-факто и