***

В одном небольшом районном городке, в нашей большой, очень большой стране, одним словом, где-то на смоленщине зарождалась эта история, как из зернышка, выпавшего из колоска забытого на поле, которому надо уберечься от всяких зимних невзгод, а весной начать оживать, к лету расцвести и только осенью дать плоды. Да и будет ли все так удачно.

Трехэтажный многоквартирный дом, в котором проживал Петр Васильевич со своей женой Жанной, стоял на том месте, где раньше находился барский особняк, из окон которого был прекрасный вид на городок, где в центре на возвышенности расположилась каменная церковь, которую позже разрушили ветры баталий, только голос ее колоколов помнили эти два многовековых дуба, что продолжали расти у входа в церковный двор.

Петр Васильевич стоял в своей комнате у окна и смотрел вдаль, в пустоту, в далекую-далекую точку, реально существующую в его сознании, в его воображении, в его далеком детстве. Может, не в таком далеком – было Петру всего тридцать пять, его так и называли: Петя. Он уже несколько лет был женат на Жанне – крупной приятной женщине с мягким понятливым характером, работающей в библиотеке. Детей у них пока еще не было – видно, они не торопились или продолжали наслаждаться затянувшейся молодостью и иллюзорными мечтами. Вместе им было хорошо, даже очень.

Надежный друг Петра – Виктор на пару лет моложе на полголовы ниже Петра, имел цыгановатые бегающие глаза и носил черные усики. Все удивлялись, как они могли сдружиться: высокий с пышной светлой шевелюрой Петр и обратный всему – Виктор. Видно, это было загадкой и для них самих. Они вместе работали в районной газете. Охотой, рыбалкой и всякой житейской дребеденью не увлекались. Была у них одна страсть – театр. В районном Доме культуры – старом деревянном строении и собирался Народный театр. После того, как руководитель театра умер от другой страсти – алкоголя, Петр Васильевич стал управлять этим любительским коллективом, и его отношение к людям пьющим и вообще к алкоголю изменилось в корне. Это нравилось и его другу Виктору, а Жанна была проста счастлива – это же мечта многих женщин.

Дважды в неделю собиралась театральная труппа на репетиции. В поредевших рядах актеров-любителей сначала шли толки-перетолки даже назревал бунт с целью смены режиссера. Но когда Петр прочел свою пьесу, у всех загорелись глаза. Шутка ли – появилась возможность сыграть Наполеона и знаменитого Дениса Давыдова, а еще красавицу народную партизанку, – и это все написал их новый режиссер – журналист по профессии. И Петру Васильевичу сразу же простили его откровенную неприязнь к пьянству.

В театральной труппе многие не были знакомы с иностранными языками, а некоторым и свой подучить не мешало бы. Поэтому поднялась шумиха вокруг двух французских слов. По пьесе Наполеон должен был выругаться. Но как? По-русски? Хотя он, конечно, хорошо выучил все эти слова в Москве. Но Петр настаивал на подлинном французском ругательстве. Лишь по одной причине – в их языке этих слов раз, два и… обчелся.

Когда в маленькой гримерной сквозь синий дымовой туман от сигарет нельзя было отличить лицо пожарного от лица учителя музыки, а красавицу медсестру от пенсионерки-почтальонши, наконец, согласились – возмущенный Наполеон скажет два слова. Первое, когда он разьяренный появится на сцене и лично наведет пушку, это слово «merde!» (по-русски это даже не ругательство, а легкое возмущение). А второе, когда поднесет зажженный фитиль к пушке, это слово «comme ?a» (в нашем понимании – это что-то наподобие стайки мелких рыбешек). Больше Наполеону не разрешили публично нецензурно выражаться. Виктор сидел в углу, его и не было видно, но они уже с Петром решили, что мать-крестьянку будет играть Верочка – девушка Виктора, да, та самая медсестра. Верочке было двадцать два года, ей Виктор очень нравился, а теперь они будут играть в одном спектакле. Она жену Виктора, а он отца семейства.

***

Через несколько дней после генеральных дебатов Петр и Виктор на сцене изготавливали бутафорию и монтировали декорации. Они давно уже потеряли счет времени.

– Резинку мы потом в цвет декорации покрасим, и видна не