Оборона Аулгана

– Семнадцатый! – сказал Саша и снял с себя клеща. Для этого ему пришлось остановить велосипед и съехать на обочину. Мы тоже спешились. Начали, в который уже раз, осматривать друг друга. Слева и справа нависали над нами обожжённые весенним солнцем выходы змеевика. Между скалами ярко цвели жёлтые адонисы и такие же жёлтые акации.

– Я сейчас, снимок на память, – Саша вытащил из кармана телефон и стал карабкаться на гору.

– В самое клещевое место полез. Сейчас они дадут жару, – Павел, мой племянник и Сашкин друг, передернулся от отвращения. Он поправил резинки, которые стягивали штанины его брюк. – Сюда надо скинни надевать. Зауженные.

Мы ехали в Аулганское ущелье, и чем круче спускалась дорога к каньону, тем больше атак кровососущих мы отражали.

– Гвардия защищает своего короля, – вслух размышлял Саша, – чем мы ближе к ущелью, тем гвардейцы свирепее.

– Они свирепеют от твоей суетливости, – пыхтел Павел. – Туда полез, сюда полез. Скоро весь интернет фотками акации завалишь! Всё будет желтым!

– Тогда почему они на тебя нападают, раз ты такой… степенный? – Саша мастерски подобрал слово.

– Потому что меня много, – сказал Паша и повел плечами. Он был выше Саньки и массивнее. – Если ты клещ и прыгаешь с куста акации – мимо меня не промахнёшься!

Это правда, мимо Паши не пролетишь. А Саня из-за своего темперамента так стремительно передвигался между чилигой, что сам подхватывал своей грудью все летящее и прыгающее по миру.

– Девятнадцатый! – закричал Саша, возвращаясь к велосипеду. – Как они своего короля любят!

– Королей так не защищают, кому они сдались!

– А что они защищают?

– Хороший вопрос, – ответил Павел. – Ради этого, может, мы и едем в Аулган. Чтобы понять, что там – за линией обороны?

А линия обороны становилась все злее.

По горному распадку мы уже спустились в ущелье. Здесь было совсем сыро. Аулган в половодье разливается широко. Сейчас вода сошла. Но под ногами хлюпало. На колеса велосипедов намотало всякой всячины, принесённой весенней водой. И мы еле тащили свою технику через эту контрольно-грязевую полосу. С прибрежных ив свисали пучки трав. Ил сцементировал сухие, изломанные стебли в причудливые комья. А тени от нависающих скал придавали получившимся взъерошенным фигурам совсем зловещий вид.

К армии клещей присоединились комары. Они здесь не выпевали своих заунывных предупреждений, а кусали молча – быстро и больно.

– Всё, – сказал я. – Гвардия развернула весь свой резерв. Мы в зоне ее ответственности. В самом эпицентре.

И пока Паша анализировал эту новость, Сашка, чей темперамент не могла связать даже раскисшая под ногами почва, метнулся к зарослям травы, сквозь которую ещё поблескивала вода.

– Тут! – негромко сказал он. – Вот что охраняют!

Там были цветы. Рябчики русские. Изогнувшись на тонких стеблях, они опустили свои бутоны к воде. Колокольчики были бордовыми. Но не только… Мы увидели, что на сине-бордовых лепестках лежат еще едва различимые тёмные клетки. Шахматная доска, исполненная в самых нежных полутонах!

Вдруг на одну из клеток опустился комар.

– Вы сделали ход? – спросил кого-то Паша. – Тогда так!

Он снял с себя клеща и аккуратно положил его на шахматную разлиновку лепестка. Клещ был сух, почти невесом, но рябчик качнулся в воздухе под его весом. Колыхнулось отражение бутона в луже. И мы увидели, что там еще отражается синее небо, белые облака и какая-то страшная рожа – из тех, что развесило по берегу половодье.

Клещ соскользнул с бутона и упал в траву.

– Так лучше! – сказал Саша и встал на колени, выискивая выигрышный ракурс для снимка.

Часть фотографий с жёлтой акацией ему, наверное, придётся удалить, чтобы освободить память на флешке.

Над латунным ущельем

Всю зиму мы мечтали о пещерах в Ишкининских горах, возле ручья Аулган. А когда дорога для велосипедов открылась, оказалось…

– У меня трудности! – пожаловался Саша. – Велосипед полностью развалился.

Он замолчал, ожидая сочувствия.

– Сань, – сказал я. – У меня есть один знакомый бизнесмен, у него крупное дело, и он сталкивается даже не с отдельными помехами, а с крутыми баррикадами на своем пути. И, знаешь,