Комментарии

Коллектив авторов

Этот номер, посвященный памяти недавно ушедшего поэта Алексея Парщикова, одного из инициаторов и активного участника журнала «Комментарии», подготовлен и выпущен совместно с книжной серией «Русский Гулливер».

Благодарим вдову Парщикова Екатерину Дробязко, предоставившую материалы из его архива.

Письма и наброски Парщикова публикуются в авторской орфографии и пунктуации, кроме явных опечаток.

На лицевой обложке – фрагмент фотографии Алексея Парщикова.

Фотография на обороте лицевой обложки – из архива Олега Нарижного.

Фотография на обороте задней обложки – Екатерины Дробязко.

Остальные фото – Михаила Зелена.

Оформление номера при участии художника Владимира Сулягина.

Макет номера Павла Сандомирского.

Редакция

Комментарии Журнал для читателя

Этот номер, посвященный памяти недавно ушедшего поэта Алексея Парщикова, одного из инициаторов и активного участника журнала «Комментарии», подготовлен и выпущен совместно с книжной серией «Русский Гулливер».

Благодарим вдову Парщикова Екатерину Дробязко, предоставившую материалы из его архива.

Письма и наброски Парщикова публикуются в авторской орфографии и пунктуации, кроме явных опечаток.

На лицевой обложке – фрагмент фотографии Алексея Парщикова.

Фотография на обороте лицевой обложки – из архива Олега Нарижного.

Фотография на обороте задней обложки – Екатерины Дробязко.

Остальные фото – Михаила Зелена.

Оформление номера при участии художника Владимира Сулягина.

Макет номера Павла Сандомирского.

    Редакция

Иван Жданов

Памяти Алеши Парщикова

Помнишь, Алеша, над Балтикой дерево то:

ни ствола, ни ветвей, только листья сам-сто,

перекрашены брюшки и спины,

а по сути стальные пластины.

Не поймешь, где барокко, а где рококо,

листопадом все это назвать нелегко.

Зарастает нездешней природой

золотой родничок небосвода.

А еще и как буквы над речью висят,

так в садовом ноже зарождается сад.

Обрывается след на дороге,

да к нему не приделаешь ноги.

Только токи бегут на магнитный просвет:

сотворенное есть, а творящего нет,

только зимнего поля дожинок

или белые души снежинок.

И к нему, недоступному даже в раю,

на подошвах ты вносишь эпоху свою,

удаляясь от брошенной тени,

как двойник и прообраз растений.

Там еще был какой-то пречистый газон,

всё венки по нему да букеты в сезон —

ни крестов, ни следов, ни отсылок

безымянных нарочно могилок.

То, что ты не ответишь на это письмо,

мне уже все равно, потому что само

пережито двоение жизни,

впереди ни упрека, ни тризны.

Остается в виду у железной листвы

трехголовый дракон без одной головы:

я, такой-то, еще и Ерёма.

Это как-то пока незнакомо.

Будет в масть тебе, Леша, завидный исход,

Колдер твой золотым петушком пропоет.

Воскресение сносит куда-то

на исходную точку возврата.

    1 мая 2009 г. Ирпень

Владимир Аристов

Эпические рати Алексея Парщикова

Однажды в разговоре с ним я, пытаясь пошутить, сказал, что фамилию Парщиков можно было бы выводить из слова «пара», поскольку он созидатель пар, «сдваиватель», коммуникатор, тот, кто находит небывалые метафоры и тем самым создает новые слова, ибо пара соединенных образов – это есть, по сути, новый завершенный знак. Он отнесся к этим словам более серьезно, чем, наверное, они того заслуживали. Сейчас так трудно произносить нечто о его уходе – но произнести надо, иначе разрыв в образовавшемся поэтическом зиянии станет слишком велик, и надо отвечать тем же, чем отвечал он – соединяющим словом. Несмотря на смятение, которое неизбежно отразится в тексте, как бы мы не пытались что-то стройное построить, все же горячее чувство потери не должно помешать выразить важнейшие вещи, – в наших словах о нем.

Надо писать о том, какого уровня поэта мы потеряли – и обрели окончательно, ибо таким событием утверждается несомненное. Превозмогая немоту, говорить, потому что не все даже сейчас могут оценить сущность его не только как создателя совершенно новых изобразительных структур, но и поэта в понимании самом классическом – античном, ибо в аристотелевской поэтике говорится о перено