1. Сущий мир

«Благополучие есть, а благодати нет», – тоскливо подумал Дитрих.

Ему вдруг стало стыдно за себя. Стыдно и страшно. Пламя ринулось по огнепроводным шнурам-артериям, разлилось по телу. Вспыхнули щёки, покраснело в глазах, взорвалось в голове. Он вспомнил тот злополучный день, когда жена без объяснения причин внезапно сбежала в неизвестном направлении, снисходительно оставив писульку: «Я тебя никогда не любила». А его самого увезли на скорой в стационар с резкими болями и стали готовить к операции. Несомненно, то был поворотный день, точка бифуркации. Только бы вот знать – куда?

Маленькую дочь Лизу приютила соседка. Временно, конечно! Ещё чего! Благотворительность является строго выверенной частью бизнес-процесса. Отдача обязательно превышает затраты. В противном случае расходы нещадно отсекаются.

Дитрих, получив ослиную дозу обезболивающего, уныло шаркал в пенорезиновых тапочках по пустому больничному коридору. Доктора разъехались на ночной тайм. Лишь угрюмая оплывшая медсестра кемарила на посту, погрузив рыжую голову в лиловую световую лужу, обильно растекающуюся из окна. Потом медсестра поднялась с отрешенным взглядом и переместила своё тело на кушетку в ординаторскую, уложив набок.

Он долго стоял в холле, весь внутренне скукоженный от тревоги и страха. Глядел в большие пасмурные окна с прекрасным видом на морг и чёрный шлемовидный купол башенки храма, торчащий из густой листвы деревьев. И думал.

«Ребёнка запрут в детский дом. Будет расти без родителей. Не страшно, не редкость теперь. А что делать? Если выживу, никаких сомнений, буду кормить и воспитывать. Существует же встроенная программа в организме – забыть о рефлексии, о невзгодах и заботиться о потомстве. Непросто. Быть ответственным каждый день. Всё делать за двоих. Изыскивать деньги, чтобы прокормить семью и поставить дочь на ноги.

Главное сейчас – выкарабкаться! А там уж всё поменяю! Весь жизненный уклад! Обещаю! Всем! Боже, если ты есть, пожалуйста, помоги! Обещаю! Впрочем, никому нет до меня никакого дела. Никто никому не нужен. В этом проблема. И мне уже ничто не поможет. Нет у меня самой захудалой цели в жизни. Забота о потомстве – никакая не цель, а физиологическая потребность. Детский дом прекрасно справится. Зачем я нужен? Одна тоска».

Дитрих горестно взглянул на молчаливую башенку храма. Потом на безотрадное небо, затянутое серой пеленой. Странно. Принято говорить, что в Сущем мире царит Вечный День. Здесь никогда не бывает Темноты. Последняя Ночь случилась несколько поколений назад, о ней уже почти не вспоминают. Но ведь если хорошенько подумать, то День и вовсе отсутствует. Всегда уныло, пасмурно.

Неизвестность страшила. Операция предстояла сложная, под общим наркозом. При том что не секрет, какая у нас медицина. В смысле бессильная. Дитрих предпринимал тщетные попытки смириться с происходящим. «Делай что должно, и будь что будет!» И тут же его начинало колотить. Как можно быть смиренным, когда вот она – смерть. Ты уже больше ничего не сможешь сделать в своей никчемной жизни! Всё, конец фильма, титры, свет в зале. Расходимся. Продолжения не будет.

Твое тело отвезут на скрипучей каталке в одноэтажный кирпичный морг за окном. Серое, а может быть, даже фиолетовое от холода, оно будет лежать на металлическом столе. Утомлённый однообразием патологоанатом сделает длинный разрез, раскроет грудину, вытащит внутренности. Взвесит по отдельности каждый орган. С помощью пилы вскроет черепную коробку, вытащит мозг. После осмотра и взвешивания внутренних органов, все они будут засунуты обратно в полость, разрез наспех зашит. Кости черепа скрепят, кожу на лице натянут. Ничего чудесного, а тем более божественного, конечно, не обнаружат. Напишут заключение о причинах смерти. Труп положат в холодильник и через несколько дней передадут родственникам для захоронения. В связи с отсутствием близкой родни, не считая маленькой дочки и сбежавшей жены, его похоронят на безымянном кладбище, а ребёнка сдадут в приют.

К счастью, извините, так уж получилось, после операции Дитрих остался жив, умудрился поправиться и вернуться к нормальной жизни.

«Видимо, ещ