Сварить медведя

Микаель Ниеми

Невероятная история проповедника и его юного ученика, мальчика-саама Юсси. Лето 1852-го, глухая деревушка на самом севере Швеции. Юсси сбежал из дома, где голодал и страдал от побоев. Вскоре ему предстоит составить компанию ученому человеку Лестадиусу в его ботанических экспедициях, во время которых сложится их дуэт учителя и ученика. Проповедник научит Юсси различать растения, читать и писать, а также любить и бояться Бога. Лестадиус несет слово Божье саамам-язычникам. Но однажды увлечение ботаникой подтолкнет пастора и Юсси на совершенно неожиданный путь. На отдаленном хуторе пропала служанка – не вернулась из леса, где пасла коров. Там, где она пропала, на стволах деревьев обнаружены следы медвежьих когтей. Все уверены, что девушку задрал медведь-людоед. И только проповедник сомневается. Так начинается расследование, которые ведут пастор Лестадиус и мальчик-саам (неожиданная литературная реинкарнация пары Холмс – Ватсон).

Увлекательнейшая детективная интрига встроена в не менее увлекательный исторический роман, и все это подано с теплой, слегка ироничной интонацией. Интересно и то, что Ларс Леви Лестадиус – реальное историческое лицо, человек, который всю жизнь провел среди саамов и, по сути, обратил их в христианство.

Микаель Ниеми

Сварить медведя

Книга опубликована по соглашению с агентством Hedlund Agency

© Mikael Niemi, 2017

© Сергей Штерн, перевод, 2019

© Андрей Бондаренко, оформление, 2019

© «Фантом Пресс», издание, 2019

* * *

Кенгис

1852

I

Лежу на боку,

Сочиняю строку.

Строка – ни в какую,

Кукушка кукует:

«Ку-ку» да «ку-ку».

Сочиняю строку,

Девица, как птица,

Поет на лугу.

Девица, как птица,

Поет на лугу,

А я ей строку

Сочинить не могу…

Не знаю, нужна ли

Такая строка,

Когда и без песен

Победа легка.

1

Просыпаюсь в оглушительной тишине мироздания. Миро-здание… Никакого здания нет, оно еще не построено. Мир замер в ожидании сотворения, и меня окружает непроглядный вибрирующий мрак. Я лежу с открытыми глазами – два маленьких пересохших колодца, жадно всасывающих Вселенную. Но там, в этой непостижимой бесконечности, где тяжко ворочаются и подмигивают иные миры, ничего нет. Даже воздуха.

Грудь моя начинает дрожать и дергаться. Там что-то растет, рвется наружу, ребра гнутся, как прутья в плетеной корзине. Мне ничего не остается, как подчиниться этой чудовищной силе. Дитя, ползающее по полу у ног разгневанного отца. Никогда не знаешь, когда обрушится следующий удар. Ребенок – это я. И отец – тоже я.

Мир еще не создан, и надо спешить. Вот-вот рассветет. Я хватаю торбу, выкованный в местной кузнице топор и бегу. Прячусь на опушке. Притворяюсь, что поправляю одежду, – на случай, если увидят. Перематываю в десятый раз портянки, выискиваю в шапке заблудившихся блох – их там нет, но я все же притворяюсь, что есть, и делаю вид, что швыряю злодеек в кислотный ад муравейника. И исподволь поглядываю на хутор. Вот потянулся первый дымок из-под крыши курной избы. Проснулись.

Наконец! Выходит она. В руках покачиваются пустые ведра. В робком еще свете начинающегося утра белый головной платок похож на куропатку, на круглом лице смутно сияют ясные глаза и темнеют брови. Я представляю, как нежна и мягка ее кожа, как шевелятся, напевая что-то, пухлые свежие губы. Мычат в ожидании дойки коровы. Она отодвигает засов тяжелых покосившихся ворот и исчезает, будто растворяется в темноте. Все происходит очень быстро… чересчур быстро. Призываю на помощь все органы чувств, пытаюсь сохранить короткое мгновение, чтобы потом в любой момент, когда захочу, вызывать в памяти. Опять и опять.

Я должен увидеть ее и завтра. Ее покачивающиеся бедра под фартуком, волнующие округлости груди, руку, отодвигающую засов коровника. Воровато перебегаю заросший случайной травой двор и осторожно трогаю засов. Тот самый, на котором только что лежала ее мягкая рука, теперь лежит моя – шершавая и жилистая. И мне кажется, дубовый брус все еще теплый. Я представляю, как она ловко и ласково сжимает мягкие коровьи соски, слышу звонкое журчание упругих струек молока, льющегося в подст