Давить собак
Роман Смеклоф
Книги читать надо с конца – тогда узнаешь о том, что будет заранее, и успеешь подготовиться.
Потом Паша понял, что за счастье надо давить собак. Сводит не судьба! В паутину любви и дружбы заманивают знакомые. Чтобы избавиться от пагубных пристрастий и вырваться из ловушки. Но большинству не хватает сил разорвать порочный круг привычек и привязанностей. Даже понимая, что ошиблись, они не решаются оставить всё в прошлом и уйти. Никто не замечает, как судьба расставляет указатели на развилках и требует драться за счастье. Хоть за тысячи километров от дома.
Паша не покидал родного Долинска, поэтому в путь пришлось двинуться Ладе. Она родилась в Чернореченске и прожила бы там всю жизнь, если бы не характер отца. Он попал в Сибирь по службе, завёл семью, но, несмотря на появление дочери, был вынужден двинуться дальше. Родина кидала его на дальние пределы, и семейный табор, поскрипывая от разочарования, катился следом. Он не умел ставить вопрос ребром, требовать, даже просить. Некоторые не видят, не слышат, не говорят, а он не мог за себя постоять. Вот и тащило их бесконечной чередой гнилых бараков до самой военной пенсии. Тогда красоты Дальнего Востока растворились в хвосте поезда, и они покатили к полученному по наследству дому в душный, невзрачный, незнакомый Долинск. На юге, но в двух сотнях километров от моря. Непросто добраться, а еще сложнее выбраться. Очередная захолустная трясина без перспектив и надежды на будущее. Отец не умел договариваться с начальством, но дочь строил по любому поводу. А мать чаще всего повторяла – принесёшь в подоле, из дома выгоню, и Лада смотрела на мужчин с опаской.
Они поселились на соседних улицах, и несколько раз сталкивались в книжном на углу проспекта Победы и переулка Горького. Она искала альбом для рисования (чтобы на тридцать два листа с пружиной, очень плотной, но мягкой бумагой) и рослый симпатичный парень так приглянулся, что забылись родительские наказы. Лада попыталась улыбнуться ему у книжных стеллажей, но он прошёл мимо, не взглянув. Положил обратно «Кукушку» Кена Кизи и незряче поплёлся к выходу. Еще месяц назад мама начала кашлять, а последнюю неделю при каждом болезненном вздохе грудь сжимало от боли. Паша проклинал её работу, бесконечные смены на мукомольном комбинате, и отрешенно ждал результатов анализов. А когда вернулся домой, услышал страшный диагноз – фиброз легких – спасут только деньги.
Отца у Паши не было. Маму не звали Мария, и ни о каком непорочном зачатии речь не шла, просто новоиспеченный папаша исчез раньше, чем узнал о беременности. Не оставил после себя ничего, даже житейской мудрости. Растворился, словно вообще не существовал. Мама всё тянула сама. Жили скромно: она двадцать лет носила одно и то же выцветшее пальто, дарила ему книги на день рождения и баловала конфетами. Чуть легче стало, когда он закончил педвуз культурологом и пошёл на работу в местный дом культуры «Мукомол». Но на редкие лекарства им теперь всё равно не хватало. Паша смотрел, как на маминой шее пульсируют набухающие вены, и его разрывало на части: смириться и смотреть, как она умирает, или бросить вызов себе и равнодушному обществу. Его мутило от одной мысли о переменах, но смерть матери пугала до одури.
Выпытав что случилось, сосед, бывший спортсмен, а теперь ворчливый инвалид, напутствовал его фразой: жизнь не олимпиада, вторых мест не даёт – либо вершина, либо дно – не обманывай себя. Поэтому Паша собрался, купил билет и поехал в Москву со святой верой, что там точно заработает денег.
Ладу, с её художественной школой, пристроили в детский сад. Платили немного, но ковыряться с искренними светлыми малышами само по себе награда. А уж мастерить вместе с ними – почти что счастье. Про Пашу она не вспоминала, что бы кто ни говорил, для любви одного взгляда недостаточно, помимо дальней дороги нужны и другие испытания. Родители с ума сводили нелепыми правилами и старомодными взглядами, будто проверяя предел её терпения. Иногда казалось, что единственный шанс не сойти с ума – сбежать. Она подружилась с соседом по улице и убедила себя в том, что он хороший парен