С глубочайшей любовью и благодарностью книга посвящается моему отцу – профессору Демидченко Владимиру Ивановичу.

I

«Думай, Тоня, думай!» – без устали повторяла себе девочка.

Трудно вот так просто найти решение сложной проблемы, когда тебе всего шесть лет. Тем более недавно исполнилось.

– И тогда я вихрем собрала вещи, Антонину в охапку и в самолёт… Нет, как так вообще можно было, а? Да, да, понимаешь, вот именно! – мама девочки, впившись в телефон, расхаживала по квартире.

Громадный дорожный кофр пока ещё не был разобран, они приехали всего двадцать минут назад. В воздухе пахло валокордином и настойкой валерианы. Разговор, похоже, имел, прежде всего, терапевтический характер.

«Думай, Тоня, думай!» – слезинка девочки капнула на иконку, которую она сжимала в руке. На мгновение замерла. И по уже проторённой дорожке скатилась вниз.

Вчера в это же время они купались в бассейне. Втроём, то есть всей своей семьёй. Папа подкидывал её вверх, и она хохотала что было сил. А сейчас количество членов её семьи уменьшилось до двух. А отец, высокий, голубоглазый и такой сильный, остался в другой стране. И увидит она его только тогда, когда будет настолько взрослой, чтобы купить себе билет на самолёт и прилететь в эту самую другую страну. Через много лет. Их должно пройти даже больше, чем она вообще прожила на этом свете.

– Пока, подруженька, а то Тонька забилась в угол и, похоже, плачет… Спасибо тебе за… Бумаги? Люда, ты что? Да за всю школу и институт ни разу ни одной тетрадки не забыла, а тут такое… Не маленькая, чтобы потом за ними на другой конец света лететь… Господи, да ты такая же чокнутая перфекционистка, как и я… Да, обещаю, прямо сейчас разберу чемодан, достану папку и позвоню тебе… Хорошо, ещё раз пролистаю… До тех пор, пока не буду уверена, что все, до единого листочка, на месте… Да знаю я, от чего зависит наше будущее…

«Думай, Тоня, думай!» – девочка замерла, тень внезапного соображения промелькнула на её маленьком, худеньком личике.

– Мамочка, любимая! – она покинула угол и подошла к молодой женщине. – Я так хочу успокоиться!

– Да, моя дорогая! Потерпи ещё чуточку! Сейчас я достану и разложу вещи из нашего кофра и сбегаю в магазин… Надо было всё-таки покупать обычный чемодан, который можно раскрыть на две половинки, а не эту дурацкую торбу, которую необходимо опорожнить целиком, чтобы добраться до дна… Потом приготовлю ужин, и мы наконец-то нормально поедим.

– Но мамочка! Мы так долго летели! Я хочу какао! Пожалуйста! Сделай мне кружку горячего какао, и я сразу же успокоюсь! Но только, – голос девочки стал вкрадчивым настолько, насколько это возможно, – прямо сейчас. Прошу тебя!

– Ну, хорошо, – растаяла молодая женщина и оставила в покое саквояж, который начала разбирать. – Сбегаю в магазин немедленно, – обняла она девочку.

Как вспыхнули глаза дочери, когда та поняла, что её план начал сбываться, и каким сосредоточенным стало личико, она видеть не могла.

Хлопнула дверь. То, что у неё совсем немного времени, девочка понимала превосходно. Потому как немного времени необходимо для того, чтобы спуститься вниз на лифте, купить продукты в магазинчике, где никогда не бывает очередей, и вернуться обратно.

Время пошло. Закусив губу, Тоня начала действовать. Припоминая, что папка с драгоценными документами, от которых завесило будущее фирмы мамы и её подруги, именно внутри, а не в одном из боковых карманов, она молниеносно залезла в саквояж. Куча предметов, вдруг мать запомнила их расположение? Она сообразила сфотографировать их на забытый мамой телефон. Затем, не мешкая, вынула первый слой и сложила у стены. С последующими слоями можно так не церемониться.

* * *

«Да что же это за день! – подумала про себя мать девочки, исступлённо нажимая на кнопку первого этажа. – И это элитный дом?»

Прошло несколько долгих секунд, пока двери наконец закрылись, и лифт устремился вниз. За мгновение до того, как они захлопнулись, за ними промелькнула какая-то тень. Размытая, призрачная и неуловимая. Но пассажирка лифта была слишком раздражена, чтобы обратить на это внимание.

* * *

После третьего слоя дальнейший путь во чрево коф