Падение в реку Карцер
Дмитрий Геннадиевич Федюшин
Убийце, осужденному на смертную казнь, предлагают участие в эксперименте. Он попадает в «комнату желаний» – место, где можно исполнить любые свои фантазии, но только в рамках этой комнаты. Неизвестно, сколько это продлится, а после его отведут на высокий утес и сбросят в реку. Кажется, это шанс на последнее счастье перед скорой смертью. Но что будет с человеком, если дать ему возможность загадывать, что угодно?
В оформлении обложки использована фотография автора Stephane Judan «Winter is coming…» с https://unsplash.com/ (https://unsplash.com/)
1
– Как вы думаете, когда начнется падение?
– Откуда ж мне знать, – нехотя ответил я. – Да и как-то странно вы задаете вопрос. Когда сбросят со скалы, тогда и начнется.
Вопрошающий хмыкнул и погрузился в себя.
Мы сидели в массивных кожаных креслах, повернутых друг к другу на сорок пять градусов. Перед нами был роскошный камин, стилизованный под старину и покрытый замысловатыми узорами. В нем мерно горело пламя, почти как настоящее. Даже тепло и запах от него исходили. Я как-то видел подобный камин у одного богача. Они хороши тем, что избавляют хозяина от необходимости следить за огнем и подбрасывать дрова.
На каминной полке стояла необычная картина. Внизу на ней был изображен маленький человек, опутанный цепями. Концов этих цепей было много, и они тянулись вверх к различным предметам. К машине – серебристому кабриолету, к женщине в вечернем платье – гротескно прорисованной в профиль, с большой грудью и выпирающим задом. К домику в американском стиле, к логотипу в виде блестящей подковы, к трибуне для выступающего с речью (скорее всего это была трибуна). Было еще несколько предметов или символов мне непонятных. Цепи обвязывали каждый из них, как и человека. Но они находились сверху, а значит, могли характеризовать не только вещи, владеющие беднягой, но и стремление к ним. Фон внизу был темно-синий, почти черный, к верху же он светлел, наполняясь небесной голубизной.
Я не большой знаток живописи, но все же немного разбираюсь и мне показалось, что эта картина не на своем месте. По фильмам про старое время я помню, что обычно над камином вешали натюрморт, или лордов на охоте, или женщину в красивом наряде. В крайнем случае пейзаж, но в основном что-нибудь бытовое, олицетворяющее достаток и благополучие. Данная же картина словно была наперекор, насмехалась над всем этим.
– Просто я надеялся, может, вам намекнули – сколько вы здесь пробудете, – снова заговорил мой сокамерник.
Он явно хотел общения, видно, ему было в тягость сидеть в тишине. Но я не желал ни с кем болтать, особенно сейчас. Я покачал головой.
– Ясно… Мне тоже ничего не сказали, хоть я и спрашивал их прямо. А один на медосмотре даже пошутил – говорит «может час, а может год».
– Ну точно не год, – отозвался я.
– Да, держать нас тут целый год было бы глупо. Это ж кормить надо. Хотя могут и голодом поморить.
– Не думаю, – ответил я.
Сокамерник посмотрел на меня вопросительно. Его смокинг, хоть и сидел на нем как влитой, плохо сочетался с его щетинистым, землистым лицом.
– Вряд ли это входит в эксперимент, – продолжал я. – Мы же можем пожелать, чего угодно, так вот и еду можем получить – какую захотим.
Опять встрял в разговор. Так всегда, нет бы помолчать, пока собеседнику не дойдет, что я не хочу общаться. Но я очень легко вовлекаюсь.
– Да, наверно вы правы. – Мужчина в смокинге сложил руки на груди. – Я здесь уже почти два дня… Меня, кстати, Виктор зовут.
Я пожал его протянутую руку.
– Женя.
– Женя… – начал он доверительным тоном. – Можно на «ты»?
– Конечно, – автоматически ответил я.
– Скажи, как ты думаешь – что у них действительно на уме? Зачем давать перед смертью такие неограниченные возможности?
– Ну почему неограниченные? Мы не можем выйти за пределы этой комнаты. – Я поднял руку, указывая на стены в светло-зеленых обоях и белый потолок.
Помещение было обставлено шикарной старинной мебелью, которая вполне гармонировала с камином. Здесь не возникало ощущения, что ты в камере или больнице, скорее ты чувствовал себя персонажем фильма про викториа