Истории мертвой земли

Евгений Игоревич Долматович

«Истории мертвой земли» – это сборник фантасмагорических рассказов, лейтмотивом которых выступает идея столкновения со смертью, с потусторонним, с безумием. Сборник открывает рассказ-откровение уставшего от нескончаемости бытия Демиурга, творящего один мир за другим исключительно прихоти ради; завершает же его так называемая «песнь смерти». А между ними – все, от последних минут жизни рядового японца в Хиросиме и до заброшенного дома, в застенках которого томятся души-сюжеты, олицетворяющие семь смертных грехов; от безумного Ловца Сновидений, постигающего ту жуткую истину, что вся окружающая его реальность столь же эфемерна, как и химеры, которые он ловит во снах, – и до несчастной женщины, совершившей убийство и во имя искупления вынужденной пройти по дороге из красного камня. И все это – истории мертвой земли. Содержит нецензурную брань.

De

profundis

***

Я закрываю глаза и чувствую, как откуда-то с запада ветер приносит запах дыма.

Это, конечно же, полная бессмыслица. Не может здесь пахнуть дымом, только если летом, пшеницей и, наверное, самую малость – надеждой.

Я вижу, что мужчина улыбается, но улыбка у него вымученная, неестественная. Благо, в этот момент женщина отворачивается налить молока и потому не замечает фальши.

– Молоко, – зачем-то говорит он.

– Да. – Она глядит на него, звонко смеется.

Ее смех такой лучистый, такой искренний – словно теплое дуновение весны под конец февраля – действует на него расслабляюще. Запах дыма не более чем дурное предчувствие. А вот ее лицо, блеск глаз, аромат волос, все это – действительность, настоящее. Она рядом, здесь и сейчас! И чтобы удостовериться в этом, мужчина протягивает руку и осторожно касается ее загорелого плеча.

– Что? – Она удивленно смотрит на него.

– Ничего.

Ветер шуршит в колосьях, и невольно складывается впечатление, будто пшеница о чем-то шепчется с небом и солнцем, разбалтывая скромные секреты влюбленных. Птиц, правда, не слышно, – да и откуда им тут взяться? Зато есть облака – кучерявые, ленивые, принимающие самые различные очертания в зависимости от угла зрения и разыгравшейся фантазии.

Но мужчина не хочет смотреть на облака. Все его внимание поглощено женщиной. Ямочки на щеках, янтарного цвета глаза, в которых искрится молодость и любовь, еле заметная россыпь веснушек и причудливой формы родинка на шее. Эта женщина больше не эфемерный образ, каковым он привык ее считать, нет. Теперь она реальна.

И, все еще предчувствуя неладное, он вновь касается ее плеча, ощущает бархатистость ее кожи.

– Да что с тобой?

В голосе нет раздражения, наоборот, ей нравится, что он вот так до нее дотрагивается – настороженно, трепетно, будто она и не человек вовсе, а какой-то мираж. Да, когда-то она действительно была для него миражом – размытым изображением на опаленной черно-белой фотокарточке. Но ведь теперь она с ним, рядом, сидит и кормит его свежеиспеченным хлебом, поит молоком. И вместе они наслаждаются этим солнечным днем. Этой свободой. Этой тайной мечтой, внезапно воплотившейся в реальность.

Мужчина глотает из протянутой кружки.

– Холодное, вкусное, – говорит он, вытирая губы. – Давно я такого не пил.

Женщина не отвечает. Пришла ее пора любоваться им, и от одной только мысли, что все происходящее не является очередным мучительным сновидением – бессмысленным и пугающим, – ей хочется смеяться…

А далеко на западе идет война.

– Ты же вернешься? – помрачнев, спрашивает она.

– Вернусь.

– Честно-честно?

– Я верю, что Господь на нашей стороне. А значит, мы обязательно победим.

Женщина отводит взгляд, вспоминая недавний сон, в котором, как ей кажется, она видела Бога – злого, уставшего, равнодушного к бедам людским.

– Но если Бог за нас, – тихо произносит она, – кто тогда против нас?

Он молча пожимает плечами.

– Ты правда вернешься? – вновь спрашивает она.

– Обещаю.

Она опускает голову ему на колени, щурится от яркого солнца. Подняв руку, ласково гладит мужчину по щеке. Он в ответ нежно сжимает ее ладонь, касается губами запястья.

– Когда ты вернешься, – шепчет она, – нас будет уже двое. И мы буд