Поросль

Ирина Сергеевна Родионова

Мамка пьет. А семеро ее детей выживают, как могут. Лидку травят в школе. Санек бьет младшеклассников и ворует. А наивная Машка не понимает даже, когда над ней издеваются. Аяна же после отъезда старшей сестры Виктории остается за главную, и на ее плечи ложатся заботы о мелком Петьке и больном Илье. Кажется, что настоящая жизнь начнется после окончания школы, когда вырвешься из бедности и одиночества. Но так ли просто оставить беззащитных братьев, сестер и начать все сначала?.. Трагическая гибель, жажда жизни, забота и принятие – все смешалось в этой странной семье. Шесть историй глазами детей, чье детство превратилось в ежедневную борьбу с миром, жестокостью и самим собой. От ненависти, боли и отчаяния слишком долгая дорога, но каждому предстоит понять, что единственное спасение во всем этом кошмаре – любовь. И семья, какой бы она ни была.

ГЛАВА 1

Машка

Машка проснулась, еле вынырнув из глубокого забытья – с головой укутанная в тяжелые сновидения, девочка первым делом почувствовала тепло на губах.

Солнце. Согревающие солнечные лучи.

Будильник ныл противно, тянул высокую ноту, и Машка заворочалась, заползая в духоту махровой простыни, затыкая руками уши. Но в тот же миг простыню сдернула резким жестом чья-то рука – несвежая тряпка мелькнула в воздухе, напоминая бегство хищного зверя, и опала вниз, смятая.

– Вставай.

Босые ноги прошлепали из комнаты, и слышно было, как пальцы Аяны прилипают к дощатому полу.

Вокруг стояла тишина. Сквозь пыльные стекла в комнату лился солнечный свет – чистый и свежий, он падал на обои, высвечивая их застарелую желтизну. Машка перевернулась на спину, еще ничего не соображая со сна.

Рядом тихо закряхтел брат, дергаясь, словно изломанная игрушка. Выгибаясь, Илья врезал Машке по ноге, но она не обратила на это внимания. Привыкла уже. Он ведь не со зла. Больной, что поделаешь.

На губах ее, бледных и пухлых, плясали солнечные зайчики. Прямо перед глазами на потолке застыло большое рыжее пятно – потемневшая штукатурка напоминала лужу дождевой воды, от светлых разводов по краям до темной ржавчины в центре. Каждый раз, засыпая, Машка рассматривала это пятно, и в полутьме оно напоминало черную дыру.

Жалко только, что звезды на этой дыре нельзя было нарисовать. Маруся пыталась, было, но со стула ее сдернула старшая сестра, а потом еще и наподдала хорошенько, чтобы не трогала чужой серебристый лак для ногтей.

Заплакал неподалеку крохотный Петька, зашелся басовитым плачем. Машка бесстрастно лежала, обняв себя руками. Духота проникала во все углы комнаты, но первый осенний холодок норовил из расхлябанной форточки забраться под простыню и пощекотать тонкие ноги.

– Машка! Ну орет же! – раздался с кухни грозный крик Аяны, и Маша мгновенно спрыгнула с продавленного дивана.

Петька спал на обычном матрасике, брошенном на пол – детской кроватки в их доме отродясь не было, а на диван ребенка боялись укладывать, чтобы он не упал. Подойдя, Машка неловко пригладила торчащий рыжий пушок и цепко ухватила ребенка за пальцы.

Петька вывернулся и заревел еще громче, краснея от натуги. Маленький и сморщенный, он больше походил на скелетик какого-то доисторического животного, и Машка мигом представила его бродящим среди зеленых пальм и колючих акаций.

– Отойди! – ее резко оттолкнули в сторону, и Машка отшатнулась, чтобы не упасть. К Петьке скользнула Аяна – ее длинные черные волосы шелком ниспадали на плечи, лицо, все покрытое расчесанными прыщами, было сосредоточенным и даже немного злым. В руках Аяна привычно сжимала посеревшую бутылочку с подогретой смесью.

Смесь была с комочками, она всегда была с комочками – Петька плевался, кричал, запрокидывал голову и хватался руками за все, до чего мог дотянуться. Аяна, присевшая на угол скрипучего дивана, кривила губы и торопливо качала брата, чтобы он скорее замолчал.

В коридоре тяжело хлопнула дверь – это Санек, светловолосый и длинный, как жердь, сбежал из дому. Маша, замерев у подоконника, разглядывала поникшие ветви желтых берез, а ее тонкие и бледные пальцы все крепче впивались в ощерившуюся занозами древесину.

– Собирайс