Давай сыграем в любовь

Макс Каменски, Оксана Романова

К Земле несся метеорит. Его падение неизбежно приведет к гибели всего живого. После получения такого известия, у человечества оставался лишь месяц… И вскоре насилие и страх захлестнут планету. Никто еще не мог всерьез поверить в то, что всему конец – завтра уже не наступит. Так и молодого адвоката, тяжело расставшегося со своей любовью, занимали мысли не о том, как спастись, а терзали призраки воспоминаний и боль утраты. Несмотря на грядущую катастрофу, страж закона отрабатывал свое дело до конца – так он пытался найти свое место в ускользающем бытии. И чем дальше адвокат проникал в дебри загадочных событий, предшествовавших убийству, тем глубже проваливался в чью-то страшную игру, придуманную бесконечно темным, извращенным сознанием. Содержит нецензурную брань.

Шаг за грань

Рев мотора, запах выхлопов и что-то яростно тяжелое из динамиков моего авто. Я давлю на газ и запрещаю себе думать о тормозе. Двигатель уже даже не орет – он вопит, стрелка спидометра трепещит от ужаса… Я несусь сквозь ночь навстречу неизвестности, наперекор судьбе, логике, разуму… Только вперед!

Кажется, это было утро…

Или все-таки вечер?

Пожар окрасившегося кровью неба прожигал занавески сквозь объемное окно спальни. Из приоткрытой форточки доносились звуки города, суетливые, напряженные…

Я курил, сидя на кровати, и отстраненно наблюдал, как перед моим лицом бегут струйки дыма. Такие быстрые, такие…

Она зашевелилась на кровати. Во всяком случае, послышался шорох пастельного белья. А затем тепло окутало мою голую спину, нежные руки коснулись моего живота, правое ухо слегка поцеловали напряженные губы… Она что-то сказала, затем еще…

Голос был таким родным, таким… по-настоящему…

Выехав на встречную, я даже не подумал изменить траекторию, когда в глаза ударил свет движущейся на меня машины. Вроде бы ошалевший водитель отчаянно заморгал фарами, не помню… Но я лишь еще сильнее вжал педаль в пол. Теперь уже не было смысла, только пустота ждала меня, бесконечная и бессмысленная.

Иду к тебе таким, какой есть. Открыто, без страха.

Я слышал ее слова, но совершенно не понимал их. Бессвязный набор звуков, невнятный смысл, бесконечно далекий от… сердца.

Ее руки опустились ниже моего пояса. Я тут же перехватил их, сжал. Больно.

Потушив сигарету и резко поднявшись, подошел к окну.

Смотрел сквозь занавеску. Может долго, а может всего пару секунд.

Затем быстро оделся, подошел к двери спальни, остановился. Замер, опустив голову. Было невыносимо трудно сделать следующий шаг…

Была ли она в этот момент в комнате? Не знаю, я не смотрел в ее строну. Не слышал, не чувствовал.

Я ушел, плотно закрыв дверь.

На дворе стояла темная ночь.

Свет, тень, полутень

По телу шла легкая судорога, но не причиняющая боль, а доставляющая удовольствие сродни ощущению, когда окунаешься под горячие струи воды, которые чуть горячее, чем тем те, что с легкостью выдержишь…

Он был так близко, что не чувствовать его сводящий с ума аромат было невозможно, не чувствовать тепло его тела, так манящего к прикосновению.

В голове звучит один и тот же вопрос: что я тогда чувствовала, да и были ли чувства вообще… Определенно, было чувство тревоги, может, потому что он не дал к себе прикоснуться, может, потому что оно всегда во мне возникает… Как-то изнутри, близкое к первобытному страху, после которого возникает желание убежать. Так я всегда и делала: не боялась посмотреть в его голубые, переполненные трогательными, нежными чувствами глаза, сказать самые равнодушные, задевающие пренебрежением слова и уйти.

Я, конечно, нарисую его на очередном холсте, сделаю персонажем еще одного портрета или карикатуры, но не дам проникнуть в самые сокровенные мысли, не дам приблизиться так, чтобы невозможно было забыть, когда одна мысль о мужчине сводит с ума, и, закрыв глаза, уже нет желания их открывать, так как память снова и снова воспроизводит его руки, случайно брошенный взгляд, растрепанные после сна волосы, венку столько сильно выделяющуюся на его виске, губы.

И обязательно на портрете он будет курить. Сколько раз, не отводя глаз я наб