КАЗАКИ. ОСОЗНАНИЕ СЕБЯ

(события, факты, аналитика)

КАЗАЧИЙ ТРАГИЧЕСКИЙ ВЕК

(КАЗАЧИЙ НАРОД В НАЧАЛЕ XX – НАЧАЛЕ XXI ВЕКА)

На фото обложки – Расстрел пленных казаков по картине художника Д. А. Шмарина

г. Екатеринбург, изд. «Ridero», 2020 г.

Александр Витальевич Дзиковицкий

ВСТУПИТЕЛЬНОЕ СЛОВО АВТОРА

Казачья нация, которую травили и дрессировали

почти столетие, сейчас напоминает больного

волка […]. Смотрится некрасиво, но удивительно,

что волк ещё помнит о том, что он не пограничная овчарка, в которую его постоянно пыталась превратить власть – сначала царская, потом советская.

Влада Черкасова. «Изгои Новороссии».

Процесс разделения труда, начавшись в глубокой древности, интенсивно продолжался на протяжении всей истории человечества. Одно из следствий разделения труда – воинская специализация – была особенно характерна именно для тюрков, причём с весьма ранних времён. Появились целые племена, состоявшие из прирождённых воинов. Это были грозные бойцы, олицетворения мощи и смелости. Уже Геродот писал о «царских скифах», считавших всех прочих скифов чуть ли не своими рабами и смотревших на них свысока. Так веками складывался «казачий психотип», для которого участие в войнах, походах, набегах являлось образом и смыслом жизни. Но такой психотип может успешно существовать и развиваться только в атмосфере постоянного военного конфликта.

Ряд тюркских племён стал профессиональной воинской кастой. А поскольку в Великой степи было «перепроизводство» воинов, о высоких военных качествах которых с восторгом отзывались средневековые авторы, они целыми племенами уходили наниматься на службу в другие края. Не было ни одного государства по всему периметру тюркского мира, где не имелось бы в те или иные периоды тюркских дружин – Китай, Индия, Иран, Арабский халифат (позже Египет и Сирия), Византийская империя, Венгерское королевство, русские княжества. Некоторые из тех из тюркских племён, что сделали войну своей профессией (черкасы, ковуи, берендеи, кабары и прочие), вначале служили русским князьям, сражаясь даже со своими соплеменниками, «дикими половцами», как их именовали русские летописи.

Казалось бы, ужасы войны, с кровью, смертями, грабежами, насилиями, грязью, горем, разрушениями, пожарами и прочим не имели в себе ничего привлекательного. Но вот противоположная точка зрения одного средневекового французского рыцаря XV века: «Сладостным чувством самоотверженности и жалости наполняется сердце, когда видишь друга, подставившего оружию своё тело, дабы исполнилась воля Создателя. И ты готов пойти с ним на смерть – или остаться жить и из любви к нему не покидать его никогда. И ведомо тебе такое чувство восторга, какое сего не познавший передать не может никакими словами. И вы полагаете, что так поступающий боится смерти? Нисколько. Ведь он обретает такую силу и окрылённость, что более не ведает, где он находится. Поистине, тогда он не знает страха».

Голландец Йохан Хейзинга приводит мнение Тэна, склонного «видеть аристократию в самом привлекательном свете» и о гордости, как её внутренней силе, в отличие от средних и низших слоёв общества, движимых чисто приземлёнными, утилитарными интересами. Про понятие гордости он говорит так: «…среди глубоких человеческих чувств нет более подходящего для превращения в честность, патриотизм и совесть, ибо гордый человек нуждается в самоуважении». Хейзинга не отрицает наличие у рыцарства идеи прекрасного идеала. Однако он видит и другое. История аристократических родов, говорит историк, «повсюду являет картину, где высокомерие идёт рука об руку со своекорыстием». Это переплетение высокого и низкого было характерно не только для рыцарей Западной Европы, но и для их тюркских собратьев в Восточной Европе (неслучайно их ославянившиеся потомки-казаки в Украине считали себя шляхтой и называли людей своего круга «лыцарями»). Обобщая, можно сказать, что в эпоху Средневековья окончательно сложился тип свободного человека, воина по призванию – рыцаря на Западе и казака на востоке Европы. И тут вполне уместно будет вспомнить слова германского императора Вильгельма II, сказанные им в начале ХХ века: «Каз