Творцы руин

«Год високосный – он височный…»

Год високосный – он височный,

год пули, мерзостной вискам,

он, как висяк на мрази склочной,

мир – в мерзлоту, мозги – в вигвам.

«Ангелы  догнивают…»

Ангелы  догнивают,

умирают   на глазах,

сотни лет – морщинкам  у  век,

тысячам – на  губах.

Ангелы аннигилируют,

расползаются  по швам,

нитки разорваны в  ранах,

светлячки снуют по  глазам.

Ангелов собирали долго,

по растерзанным клеткам  и  генам.

находили  в  зубах кайманов,

пир   срывали  гиенам.

Ангелы  исчезают,

этого   сами  хотят:

уход – законное   право,

всепрощенья   обряд.

«Ржавеют мечи и забрала…»

Ржавеют мечи и забрала,

поступи гордых веков,

благословение королев,

шептание в тайный альков.

Обескуражен чалмами

Айя Софии паркет —

переступи усмешку,

которой тысячи лет.

Переступи через пропасть —

мечами избитую высь.

Ты за кого, отрок?

За кровь под ногами и слизь

этого мертвого неба?

– Мы в тупике, мадам!

Переступи, мой милый,

дьявольский мрак диаграмм.

Суть и высверк червленый

ядовитых мечей,

он растоптанный в стонах

горестный плач матерей.

Под мозжечок навскидку

войдет, как по маслу – ложь.

Так  и живи – из раны

нельзя вытаскивать нож.

«И не важен дождь…»

И не важен дождь,

лишь бы сердцем в роль,

и не важен вождь,

где закон – пароль.

Самозванец лих,

важно: вопль убавь,

не за нас двоих

право «Бей и грабь!»

И поэтому сопли не теряй —

важен твой плевок

в високосный рай,

в тот, что редок, в тот,

что пройдет, как смерть,

рай, пойми, не дух,

воздух секса – смерд.

Оглянись – рай там,

позади тропы,

той, что ты прошла,

той, что все прошли.

На другом брегу

посмеемся им,

нашим золотым,

родненьким, младым.

Ах, ебись, ты, младь,

как играла до

в златы куличи,

в нищее никто.

«  А значит, ты не там, где мир…»

А значит, ты не там, где мир,

«уже» не там – сплошной эфир.

Кто в этом мире – плоть и кровь,

тот  вымазан в дерьме по бровь.

По горло у него дымит,

и под подошвой динамит.

Иначе мрак не развернуть:

суд, срок и очень долгий путь.

«Мы  там, а вы  здесь…»

Мы  там, а вы  здесь,

мы  боги, вы – взвесь

праха и костей  черепах,

папоротников  и проверок на  страх.

Мы  не  боялись – прошли,

вы испугались – вши,

нам отрубили  руки —

мы  вставили  крылья  и – взлет!

А вас, трусливых, иное  влечет.

Теплая  норы, щекотанье  усами,

зеркала  ваши лживы, —

их  боитесь  вы сами.

Но  кошмары  в  зачет —

морды  тех, кто  пятки  печет,

вытерпи цирк  зверей,

оттанцуй  свое,

изреки: «Виноват  еврей».

«Слышу  песню  волков…»

Слышу  песню  волков:

у зверя  множество  прав,

но  главный  в  стае  закон —

бегущий  не  прав.

Каннибализма  ген —

очиститель сердец,

ты бежишь – это  значит

системе  конец.

«Перекрась виски …»

Перекрась виски —

мы все от койсанов —

от виски до виски —

джунглей тиски,

побоище ханов.

Лишь дети – порядок мира.

верни им право,

их вечное право —

вымыть в наших сортирах.

«Красота  ушла, как  время…»

Красота  ушла, как  время.

Время – вот  что  красота.

Остаются точки тленья

широта  и долгота.

Так  не  надо  хапать  юных —

чек отдай   и  отойди,

преклони  колени  темным —

злая смута  впереди.

Предстоит  им  разобраться:

кто был  прав, а  кто  в  пике.

Время – мудрость  оказаться

от  героев  вдалеке.

«Давайте  все начнем  с ноля…»

Давайте  все начнем  с ноля,

вторую жизнь, вторую  роль,

лишь  в  Елисейские  поля

никто не требует пароль.

С ноля – плиты надгробной хлад,

с ноля – белка двоичный код,

шаг в пустоту, в даль   мириад,

где время   прекращает  ход.

«Так страшно уходят из жизни…»

Так страшно уходят из жизни

те, кого в сердце впустили.

Они забирают из памяти

солнечные куски.

Смерть вырывает их с кровью.

Рваные раны зияют.

Больно. Не зарастает.

Больно. Не надо других.

Дороги

«Она выбрала дистанцию…»

«Я просто не могу поверить, что мы сделали это», – сказала Сара Томас Би-би