Самое древнее зло I. Брянский фоллстрайк
Максим Лагно
Магичка из иного мира, Бленда Роули, и обычный фотограф из Брянска, Матвей Сорокин, живут, не зная друг о друге, пока на Землю не приходит древнее зло – Первомаг. Городок Матвея превращается в зону боевых действий. Земная цивилизация проигрывает боевой магии. Молодые люди должны остановить Первомага и спасти друзей, ставших его заложниками, для этого им необходимо раздобыть чертежи «ледделя», магического устройства, способного прервать существование самого древнего зла. Кстати, попав в незнакомый мир, фотограф Матвей обнаруживает у себя немалые магические способности. Вероятно, самые сильные за всю историю этого мира.
Максим Лагно
Самое древнее зло I. Брянский фоллстрайк
1. Ночные тени
1
Я выскользнула из дверей спальни и прошла по коридору. Сапожки несла в руках, прижав к груди. Из сводчатых окон студенческого общежития струился лунный свет. Когда я попадала в свет из окна, то отбрасывала двойную тень: в ночном небе висели две из Семилунья.
Половину витка назад я сожгла два стен-камня, но не смогла вызвать ни малейшего облачка, чтобы прикрыть свои тёмные делишки.
Впрочем, управление погодой не моя стихия. Хотя всегда об этом мечтала. Наставники же говорили, что я «кидаю камни в небо», подразумевая, что они неизменно свалятся мне на голову.
У входных дверей в конце коридора меня поджидал Хадонк. Он стоял в двойном квадрате лунного света, отбрасывая на шкаф с одеждой две тени. Во второй тени прятался семейных дух Хадонка, так называемый «споггель».
– Да уж, выбрали мы время, светло как днём, – прошептал он, делая попытку поцеловать меня.
Увернувшись, я наклонилась и обулась.
Сняла с вешалки пальто и просунула руки. Принюхалась:
– Почему сыростью пахнет?
– Это моё сердце обливается слезами, – меланхолично ответил Хадонк.
Он вдруг полез целоваться. А споггель взвился над его головой.
Я оттолкнула Хадонка:
– Какое из моих слов вчерашнего объяснения тебе не понятно?
– Все. Ни в одном из них не было любви.
– Это ли не объяснение?
– Когда любишь, не хочешь слышать правду. Я люблю тебя. Мне не нужна правда.
– Клянусь Родительским Топазом, ты зануда!
Я дёрнула его за руку. Мы тихонько отворили створку тяжеленной двери. Вход в студенческие спальные палаты был высотой в четыре роста, словно строили его для великанов из Щербатых Гор.
Хадонк так сжал мою ладонь, что пришлось зашипеть:
– Расслабься.
– Не могу, моё сердце сжимается в такт твоего безразличия.
Забавный всё-таки Хадонк товарищ, убей его булыжник. Товарищ, но не более. Как бы ему это объяснить?
– Убей тебя булыжник, я иногда не могу понять, ты серьёзно говоришь или издеваешься надо мной?
– Серьёзен, как Лорт-и-Морт, рассказывающий о своём героическом прошлом.
Я не удержалась от улыбки. Лорт-и-Морт – хранитель Академии Химмельблю. С помощью магии он смог продлить свою жизнь на много тысячелуний. Говорят, что сразу на десять. Но его долгожительство работало только в пределах Академии Химмельблю. И какой смысл от десяти тысячелуний жизни, если ты не можешь выйти даже за ворота замка, за которыми моментально исчезнешь?
Лорт-и-Морт прожил уже два тысячелуния, но не видел ничего, за исключением кромки Химмельского леса за крепостной стеной. Ещё он видел перелётных птиц в сезон Риттаки. Тогда он закрывался в своей каморке и протяжно рыдал, полагая, что его никто не слышал.
Не размыкая рук, прячась в двойной тени от крепостной стены, я и Хадонк пробежали мимо конюшен и единоборческих залов к пустым сараям, расположенным у стены замка. Во время бега меня преследовал странный сырой запах. Неужели будет дождь? Или я не смогла наколдовать облака, но ошибочно призвала воду? Вот уж точно, накидала в небо камней.
Из тени одного из сараев раздался тихий посвист. Мы резко свернули туда. Под навесом стояла вторая парочка нашей четвёрки.
Бочкообразное тело Слюбора Риммеля закутано в чёрный плащ. При каждом порыве ветра обнажалась красная подкладка, разрушая всю маскировку. Любой наставник, выйдя по ночным делам, мог увидеть, как у сараев периодически мелькало алое пламя.
Рядом с ним – Аделла Лью. Она оде