Рассеянная жизнь

Марта Кетро

Легенда русского Интернета

В холодной Москве девяностых и в современном жарком Тель-Авиве две женщины живут как во сне, скользят, не задевая реальности. Фасолька встретила главного мужчину своей жизни и перестала видеть остальной мир. Поль переехала в город мечты, который любит больше, чем людей, потому что «мы сами стали теми парнями, за которых в юности хотели выйти замуж». Но нельзя заранее угадать, как поступит с тобой судьба, можно только быть стойкими и любить.

Вся эта книга – сны о прекрасной юности и о любви. Любовь взрослой женщины и юной девушки, любовь к городу и к самой жизни, рассеянной, утекающей сквозь пальцы, бесценной. А юность может случиться в опасное время, но всё равно полна счастья.

Марта Кетро

Рассеянная жизнь

Маленький бумажный самолётик,

Сложенный из листка в клетку, на котором

Я написал заветное своё желанье,

Попал в грозовой фронт над палестинскими

территориями

И сгорел, так и не увидев

Посадочных огней Бен-Гуриона

(Этот свет, маленькую искру,

Видели в полночном небе лётчики израильских ВВС,

лучшие асы в мире,

И засвидетельствовали о том под присягой)…

Рисунок на переплете – Зое Север

© М. Кетро, 2021

© ООО «Издательство АСТ», 2021

1. <Поль>

Секрет добрососедских отношений обитателей последнего дома на улице Аронсон состоял в том, что все они искренне считали друг друга сумасшедшими. Поэтому общались с добродушным смирением, изредка срываясь в шумные свары, но без зла – что с психов возьмёшь.

И вдруг сегодня Поль проснулась оттого, что безобидная, обычно тишайшая Тиква ревела, как медведь: «Шлюююхаааа!»

Кричала, конечно, по-арабски: «Шармута!»

Из дальнейшего скандала стало ясно, что соседский сеттер Рочестер спросонок попытался напасть на какую-то из бесчисленных кошек, которых прикармливала Тиква. С одной стороны, Поль радовалась, что та подбирает несчастных животных, служащих прочим равнодушным гражданам живым укором, но с другой, Тиква была противницей стерилизации. Как-то перехватила Поль на улице и со слезами на глазах рассказала, что пропал её любимец Васья, три дня не было, а потом вернулся нецелый: «Представьте, его поймали и скастрировали!»

– Какое горе, – холодно ответила Поль.

По самым примерным подсчётам во дворе ошивалось уже два десятка кошек и число их неуклонно росло.

И сегодня Рочестер, провожавший в детский сад заспанного Джулиена, не сдержался. Напрасно его хозяйка, очень вежливая американка, бесконечно извинялась – Тиква кричала так, будто кошку порвали на клочки, а потом долго сидела на лавочке во дворе, являя собой воплощённую скорбь: смотрела в одну точку и ни с кем не здоровалась.

У Тиквы был очаровательный русский язык, её привезли в Израиль в три года и с тех пор прошло четыре с лишним десятка лет, но она сохранила довольно чистую, своеобразно окрашенную речь, которая была бы милой, если бы не лёгкое, но очевидное безумие. Поль, про себя называвшая соседку «старушкой», поразилась, когда посчитала её годы – Тиква-то ненамного старше неё, а как выглядит. Правда, иногда она находила работу или мужчину и тогда наряжалась, подкрашивала губы, выпускала из тугого пучка кудряшки и отчётливо преображалась, но не столько благодаря невинным ухищрениям, сколько от внутреннего сияния. Некоторая умственная отсталость сообщала Тикве непосредственность, она не стеснялась светиться от счастья, когда подбирала очередного возлюбленного – в последний раз это был бродяга, одеревеневший от пьянства. В начале отношений они устраивали свидания во дворе, парочка подолгу сидела на скамейке, и Тиква щебетала, не смущаясь отсутствию эмоциональной реакции у своего кавалера. Потом сладились, зажили семьёй и начали ходить за покупками в дешёвый супермаркет «всё по пять шекелей». После зимних дождей бомж исчез, а Тиква погасла и перестала распускать волосы – до следующей любви. Её имя означало «Надежда», и Поль не могла вообразить более правдивого воплощения этого подлого чувства, чем простодушная, доверчивая, безумная седая девочка.

Несмотря на то, что Поль жила на Аронсон больше года, она толком не знала своих соседей. Б