ЖЗЛ: Маяковский под прицелом у Быкова - стоит ли читать новую биографию?

Поэты прежних эпох жили стремительно и умирали рано. Владимир Маяковский, при жизни снискавший славу хулигана и скандалиста, посмертно был объявлен лучшим советским поэтом, а затем почти забыт потомками, которым был чужд его революционный пафос и непонятен трагизм непрестанного художественного поиска. Неторопливо и с любовью к теме автор книги, писатель и публицист Дмитрий Быков, реконструирует духовную атмосферу начала прошлого века, расцвет русского авангарда, футуристических ожиданий и творческих экспериментов. 

"Маяковский — классический образец поэта: суеверный до мании, беспрерывно испытывающий судьбу, уверенный в своей проклятости и неуместности, верный в товариществе, ревнивый, завистливый в лучшем смысле, мнительный, страстный, неуправляемый, истеричный, дисциплинированный до фанатизма, когда дело касается работы, он воплощает тот же тип гения, что и нелюбимые им эстеты, и сама его жизнь, манеры, словечки — все эстетизировано до предела, временами до гротеска. И те, кто сроду не выучит наизусть ни одной его строчки, те, кому ничего не говорят его циклопические поэмы, фальцет его лирики и бас советской оды,— не могут устоять перед главным его творением: идеальной поэтической судьбой, бескомпромиссно выстроенной по высокому романтическому канону".

Читателя ждет глубокое погружение в эпоху. Владимир Маяковский предстает живым человеком, жаждущим признания и любви. Его ненавидели, им восхищались. Его могучую натуру изматывал разлад между внутренней душевной ранимостью и напускным громогласным цинизмом. Он отталкивал истинных ценителей и приближал бездарей. Он стремился быть в центре внимания, выделяясь ростом, зычным голосом и безбрежным талантом среди равновеликих по дарованию современников — Хлебникова, Блока, Брюсова.

"Двадцатипятилетний критик не побоялся прийти к Маяковскому в гостиницу и — оговорившись, что считает его крупным поэтом и любит с отрочества,— повторил свои аргументы: вещь декларативная, декламационная, живого чувства в ней нет, сплошная бронза и штампы. Маяковский выслушал его внимательно и под конец разговора сказал:
— Вот что, Юзовский. Если будет социализм, то это поэма хорошая. А если не будет, то к черту всё: и меня, и вас, и поэму".

Женщины, что любили его или позволяли ему любить себя, не приносили счастья. Мнимое писательское благополучие пугало неотвратимостью застоя. Революционные идеалы оказались мрачными суррогатами. Мысли о самоубийстве становились все более притягательны... В финале отстраненный Быков-литературовед уступает место темпераментному Быкову-писателю: сцена смерти поэта изложена живым языком художественной прозы.

"Когда изучаешь обстоятельства, предшествующие самоубийству Маяковского,— удивляешься не тому, что он это сделал, а тому, что не сделал раньше; вдумавшись и попробовав встать на его место — удивляешься тому, что этого еще не сделали все".

Дмитрий Быков — педагог, одаренный беллетрист, лауреат многочисленных премий, графоман в лучшем смысле этого слова и, что важно, неравнодушный популяризатор высокой литературы. Его книга о Маяковском огромна, но, приступив к чтению, сложно оторваться. Это прекрасная попытка вернуть в художественный контекст одну из величайших фигур отечественной культуры. Можно отвергать идеологическую адресность стихов и поэм Маяковского, но нельзя остаться равнодушным к их энергетике, искренности и яркости, чего так не хватает в нашу эпоху анемичного постмодернистского стёба.