Пансион передержки шлюх

Наташа Михлин

Потерять способность ходить, если ты еще молод – страшно. Лев Рыбаков уже год пытается жить, пишет несуразные стихи и старается приучить себя курить, чтобы побыстрее сдохнуть. Неужели это все?..

Содержит нецензурную брань.

Наташа Михлин

Пансион передержки шлюх

Пансион передержки шлюх

Кристина

Не дышу, кошмар, опять

Ну когда это кончится, блять?

Завтра начнется снова,

Муть поднимется, время сложится,

Я кричу, на часах полвторого.

Л. Р.

– Знаешь, что тебе надо?

– Закусывать мне надо.

– Я серьезно, Лев.

– Я тоже.

Лев потянулся через стол за бутылкой, но Стас ловко перенаправил его руку в блюдо с бутербродами. Тот дернул бровью, взял хлеб с докторской, откусил и стал меланхолично жевать. Стас подождал, пока он доест и продолжил:

– Про сайты знакомств в курсе?

– Охуел?!

– Не, ну правда, – Стас навалился локтями на стол. – Не все так плохо, многие находят… кого-то.

Лев откинулся в кресле, сложил пальцы домиком.

– Мне «кто-то» тут не нужен. Я и тебя с трудом терплю, мудила. Как придешь – так хрен выставишь потом. А уж как начнешь чушь нести…

– Дурак, – беззлобно констатировал Стас, и со вздохом вытряхнул из бутылки последние капли. – Без меня ты бы совсем зачах в своей конуре.

– А с тобой – сопьюсь, – мрачно заметил Лев. – Каждый раз как завалишься «на чай», потом два дня башка трещит. Что, без бутылки прийти никак?

– Да я покупаю на автомате, – смутился Стас, – Со жратвой. Не хочешь – не пей, вообще-то, – обиженно добавил он.

– Так автомат не только у тебя стоит, – дернул углом рта Лев. – Как не выпить, если оно уже на столе?

– Ну ладно, – развел руками гость, – больше не буду. Как скажешь. Главное, чтоб ты доволен был.

– Нахуй пошел.

– Все, все, – поднял руки Стас, и взглянул на часы. – Поздно, Данка ждет. Помочь прибрать? – оглянулся он по сторонам.

– Тебе адрес повторить?!

– Ладно, – вздохнул Стас. – Я дверь захлопну. Бывай. Держись тут.

Лев показал ему в спину двойной фак и отвернулся к темному окну. Откатил коляску от стола, дотянулся до створки, распахнул раму, нащупал в углу подоконника пачку сигарет. Поджег и мстительно, глубоко затянулся. Пробрало сразу – до кашля и слез. За год так и не привык, а пора бы… Видать, сформировать зависимость не дает здоровый организм спортсмена.

«Бывшего спортсмена», – злобно подумал Лев. «Бывшего, угробище ты больное упрямое», – и затянулся еще раз.

Вчера была годовщина с того дня. Стас весь день слал сообщения, звонил. Лев не отвечал, хоть и знал, что друг в своем офисе от беспокойства с ума сходит. Уйти не может, но и работать в таком состоянии нереально. Лев весь вчерашний день провел, положив локти на подоконник и глядя то на затянутое хмарью небо, то на бесконечно звонящий телефон. Можно было бы выключить раздражающий звук, но он не стал. Так и сидел молча у окна, вымещая непонятно что непонятно на ком. То ли на друге – за то, что остался другом, то ли на себе – за то, что сломался и за двенадцать месяцев окончательно превратился в эгоистичную язвительную тварь. За то, что год назад весенним вечером ему не сиделось дома, за то, что не успел среагировать, попал в дурацкую аварию и пустил под откос сразу несколько жизней, включая собственную.

Слова Стаса зудели у него в голове. Лев подумал, что надо набросать в блокноте дурацкий стих – помогает. Сразу выветрится из головы всякая муть.

«Кто-то».

Кто-то кому-то нужен.

Даже если он простужен. И контужен.

И с башкой не сильно дружен…

Суровая правда в том, что безногий инвалид не нужен на этом свете никому.

Награды и кубки он выкинул сразу, как только вернулся из больницы. Зачем хранить золоченый хлам, эту насмешку над собой-теперешним? Больше ему не прыгать. Значит и мозолить себе глаза прошлым – незачем.

С вещами Ульки пришлось повозиться, достать до высоких вешалок шкафа с кресла было трудновато… В итоге он просто посрывал все шмотье с мясом, с кусками пластиковых вешалок, упихал кое-как в четыре гробовых мусорных мешка и выставил на лестницу. Надо отдать Уле должное: она не устраивала сцен, не уговаривала его, не играла в самопожертвование. Молча забрала