Крылья

Михаил Алексеевич Кузмин

Михаил Алексеевич Кузмин (1872, или, по его персональной мифологии, 1875–1936) – признанный русский поэт, музыкант и композитор, один из самых необычных деятелей русского Серебряного века.

«Первый сборник рассказов» издан легендарным издательством «Скорпион» в 1910 году. В сборник вошла и повесть, которая сделала Кузмина известным на всю страну, – «Крылья». А. Блок назовет кузминские «Крылья» – чудесными, Гумилев посчитает лучшим рассказ «Кушетка тети Сони». Однако всю первую прозу Михаила Кузмина следует признать кристальной, чистой, платонической и прекрасной. Читатели навсегда присвоили автору титул «короля эстетов».

Михаил Кузмин

Крылья

Приключения Эме лебефа

Дорогому Сомову

Часть первая

Глава I

Принимая слабительное по середам, m-me де Томбель в эти дни выходила только вечером, поэтому я весьма удивился, когда, проходя в два часа после обеда мимо ее дома, я увидел ее не только гуляющей по саду, но уже и в туалете. Она не ответила на мое почтительное приветствие, что я объяснил себе ее разговором с садовником, в сопровождении которого она ходила взад и вперед по прямой дорожке, наклоняясь то к тому, то к другому кусту осенних роз. Но по удивленным взглядам старого Сульпиция и по взволнованно-красному лицу дамы было видно, что и объяснения садовника принимались рассеянно и небрежно. Хотя я был послан с куском кружев к младшим Ларжильякам, небывалость происходившего перед моими глазами заставила меня, повысив голос, повторить свое приветствие. На мое громкое: «Добрый день, дорогая госпожа де Томбель!» – окликнутая обернула свое полное, в седых буклях, теперь раскрасневшееся лицо и, будто впервые меня заметив, ответила: «Ах, это вы, Эме? Здравствуйте, здравствуйте», – и, видя, что я не прохожу, добавила: «Что это у вас в руках, образчики?» – «Нет, сударыня, это младшие Ларжильяки купили для мадемуазель Клементины и просили прислать». Она поинтересовалась видеть покупку и несколько мечтательно проговорила: «Вероятно, скоро ряды ваших покупательниц пополнятся моей родственницей, приезжающей ко мне».

– Очень рады, милости просим, – сказал я, кланяясь, – а издалека вы изволите ожидать барышню?

– Из Парижа; только это еще не наверное, так что вы, пожалуйста, не болтайте, Эме, ни папаше Матвею, ни особенно мадемуазель Бланш…

– Зачем же, сударыня, – начал было я, но в это время госпожа де Томбель, видевшая улицу, к которой я стоял спиной, прервав разговор, бросилась в дом, закричав остающемуся садовнику: «Что же наш букет для встречи?» Обернувшись, я увидел незаметно подъехавший по грязи дормез, до потолка заваленный узлами, сундуками и подушками, слуг и служанок госпожи де Томбель, толпившихся между дверцами экипажа и входом в дом, и шляпу приехавшей с лентами цвета «умирающего Адониса», которые развевались от сильного ветра. Диана и Мамелюк прыгали и лаяли вокруг, и сверху полутемной лестницы доносился голос госпожи де Томбель: «Луиза, Луиза, мое дитя!»

Глава II

Мой рассказ как очевидца о приезде родственницы госпожи де Томбель возбудил большое любопытство дома за столом. Когда Вероника, поставив мясо перед папашей Матвеем для разрезыванья, села за один с нами стол, она присоединилась к общим расспросам, прибавив: «Она незамужняя по крайней мере, эта госпожа?» Но я, кроме как про ленты прибывшей, рассказать ничего не умел, так что хозяин снова принялся разрезать жаркое, а мадемуазель Бланш, улыбнувшись, заметила: «Нельзя сказать, чтобы Эме был наблюдателен».

– Он сразу увидел, что ему нужно как купцу: какого цвета ленты; какие же они, из Лиона или С.-Етьена?

Все засмеялись и принялись есть, а между жарким и сыром говорили уже только о младших Ларжильяках и делах. Мою же голову всецело занимала приезжая дама: какие у нее волосы, лицо, платье, богатая ли она, замужняя или нет, и т. п. После ужина по обыкновению посидели на крылечке, пользуясь теплым вечером, и по обыкновению же папаша Матвей, зевая, первый поднялся на покой, предвидя вставанье с зарею, за ним хозяйка и Вероника, и по обыкновению я остался один с мадемуазель Бланш, сидя на ступеньках старого крыльца. Тихонько пер