Кладбище под кроватью

Николай Ободников

Детектив, расследующий страховую махинацию, останавливается в жуткой гостинице. Со временем ему начинает казаться, что под его кроватью возникает кладбище, на котором каждую ночь кого-то хоронят. Подарок читателям романа «Серая невеста Лиллехейма».

Николай Ободников

Кладбище под кроватью

Кладбище под кроватью

Ким захлопнул дверь машины, и старенькая «Победа», напоминавшая бирюзового лупатого жука, как будто вздохнула. Детектив погладил хромированную решетку радиатора, словно извиняясь за то, что пришлось ехать черт-те куда. Хотя пятьдесят километров к западу от Медвежьегорска сложно было назвать расстоянием века, окрестности располагали к зловещим размышлениям.

Насколько хватало глаз, тянулась болотистая местность. Просторы курились туманом. Редкие деревца шевелили черными листьями. Сентябрь будто не имел власти над этим унылым краем, которому только недоставало воя.

От вида чернильной листвы шел мороз по коже, хотя жировой запас Кима, нагнанный долгими слежками, гарантировал крепкий сон даже в сугробе. Он дернул саквояжем, пытаясь взбодриться, но жест вышел вялой судорогой. Да и сама гостиница «Синие холмы» навевала смертную тоску.

Фасад трехэтажной домины формировали синеватые кирпичи, явно отсылая к названию. У самой крыши из черепицы болезненно отмирало солнце. Стоянка перед гостиницей пустовала, но всё же около дюжины окон светилось. Вход сторожила одинокая двухметровая собака, вырезанная из темно-зеленого кустарника. Собака напоминала сутулого демона, поджавшего живот.

«Либо хочет срыгнуть, либо просто втянула брюшко», – заключил Ким.

Он поднялся по ступеням и решительно потянул тяжелую створку парадных дверей. В вестибюле было подозрительно пусто. За стойкой администратора застыла женщина. Она сразу не понравилась Киму. Черные волосы туго стянуты в пучок на затылке. Очки как у стрекозы-модницы. Типичная грымза, жравшая мел в начальных классах.

– Добрый вечер. Нужен номер на сутки. У меня здесь на завтра назначена встреча. – Ким поставил саквояж на стойку и приготовил документы для заселения.

– Как вы спите? – Очки грымзы блеснули, когда она поднесла паспорт к свету настольной лампы.

Вопрос был неожиданным и отчасти невежливым.

– А у вас буйные постояльцы?

– О, наши постояльцы предпочитают лишний раз не напоминать о себе. Но, как правило, у нас не задерживаются личности, страдающие бессонницей. У многих разыгрывается фантазия, знаете ли.

Лоб Кима покрылся испариной. Он прищурился, изучая бейджик женщины.

– У меня нет проблем со сном, госпожа Фюрстенберг.

– В таком случае с вас пять рублей, господин Отцевич. Ужин ровно в семь, не опаздывайте. – Фюрстенберг положила ключ с деревянным брелоком на стойку. – Второй этаж, западное крыло, номер двадцать семь.

Ким расплатился, подхватил саквояж и зашагал наверх. Зеленый ковролин ступеней поглощал звуки шагов, и мужчина подумал, что «Синие Холмы» – прекрасное место, чтобы бегать босиком и тихо сходить с ума. В западном коридоре второго этажа царила жуткая тишь, и Ким зябко передернулся.

Сам номер представлял собой душную мешанину из тусклой позолоты, покрывавшей буквально всё: балдахин и столбики огромной кровати, тяжелые пыльные шторы, трюмо, единственный стул. Ким с усмешкой определил оттенок как желтый цвет старения. Номер прекрасно подошел бы какой-нибудь напудренной царевне, тоскующей по мыльной пене и былому, но никак не детективу.

Саквояж отправился на прикроватную банкетку, а дорожный плащ – на вешалку у двери. Ким заглянул в ванную, умыл лицо и проверил мешки под глазами. Именно в них скапливались прожитые годы, все чертовы шестьдесят три года. Поправив пиджак, Ким направился вниз, рассчитывая перекинуться с кем-нибудь парой словечек за ужином.

К удивлению детектива, в обеденном зале, куда его проводила Фюрстенберг, было накрыто на одного. Остальные девятнадцать столиков оставались добычей синеватого сумрака. Ким с недоумением сел и какое-то время глупо таращился на керосиновую лампу.

– А что, в гостинице какие-то проблемы со светом?

Фюрстенберг, раскладывавшая столовые приборы, пожала плечами. Подкат