Как добры люди!

Иван Иванович Панаев

«Какъ я люблю огромную залу, горящую тысячами огней, которые осл?пительно играютъ на позолот? и безконечно отражаются въ неизм?римыхъ зеркалахъ, и эти цв?тныя гирлянды дамъ, ароматическiя гирлянды, переплетенныя жемчугомъ, бриллiантами и золотомъ, и этотъ б?шеный вальсъ, такъ хорошо понятый генiемъ гостиныхъ, этимъ пл?нительнымъ Штраусомъ, танецъ соблазна и н?ги, отъ котораго замираетъ дыханiе!…»

Иван Иванович Панаев

Какъ добры люди!

Посвящается М. А. Языкову.

Поэтъ, не дорожи любовiю народной.

    А. Пушкинъ.

* * *

Какъ я люблю огромную залу, горящую тысячами огней, которые осл?пительно играютъ на позолот? и безконечно отражаются въ неизм?римыхъ зеркалахъ, и эти цв?тныя гирлянды дамъ, ароматическiя гирлянды, переплетенныя жемчугомъ, бриллiантами и золотомъ, и этотъ б?шеный вальсъ, такъ хорошо понятый генiемъ гостиныхъ, этимъ пл?нительнымъ Штраусомъ, танецъ соблазна и н?ги, отъ котораго замираетъ дыханiе!.. Этотъ неумолкающiй говоръ, и отрывки р?чей, и полувзгляды, и в?чное движенье, и странная пестрота, и фантастическое великол?пiе – разв? все это не поэма въ полномъ и современномъ значенiи этого слова, и разв? она не занимательн?е ц?лыхъ страницъ in-folio, вырванныхъ изъ громадной Илiады, разв? не пестр?е, не цв?тист?е и не понятн?е какой-нибудь длинной сказки Шехеразады?.. Сколько любви, сколько страстей, сколько надеждъ, сколько мыслей волнуются въ этой зал?! А подъ громъ оркестра, подъ чарод?йные звуки, подъ гармоническiй голосъ Россини и Моцарта, сердце сильн?е бьется въ груди, страсти мятежн?е разгораются, ярче блещетъ надежда, мысли какъ-то легче настраиваются на поэтическiй ладъ и безконечн?е развиваются…

Мн? всегда казались сомнительными люди, нападающiе на общество, люди, злословящiе людей. И, въ самомъ д?л?, эти Манфреды и Лары въ короткихъ и узкихъ фракахъ, съ черепаховыми лорнетами на груди, пропов?дывающiе байронизмъ и важно разсуждающiе о Гётевомъ «Фауст?», прислонясь къ мраморному камину, уставленному вычурными вещами рококо – не должны ли они, эти люди, казаться немного сомнительными? – Но мн? непрiятна хула на людей даже въ устахъ челов?ка, не выходящаго изъ ограниченнаго очертанiя своего домашняго круга и читающаго только въ русскихъ переводахъ пов?сти Бальзака и Зандъ.

Я не разъ слышалъ разсказы о злоб? людей, о ихъ эгоизм?, мстительности и о прочемъ, скрывающемся подъ непроницаемою личиною милой св?тской прив?тливости: эти р?чи вырывались часто изъ сердца глубоко уязвленнаго; въ р?чахъ была та страдальческая музыка, отъ которой нехотя навертываются на глазахъ слезы; и странно: при всемъ этомъ я до сихъ поръ еще такъ люблю людей и такъ простодушно в?рю ихъ добросердечiю!

Или опытъ не сжималъ меня своею жел?зною рукавицей, или я принадлежу къ числу т?хъ милыхъ людей, которымъ, Богъ знаетъ почему, истина никогда не показывается лицомъ къ лицу, и которые в?чно скользятъ по поверхности челов?чества?

Да, что ни говорите, а въ челов?к? мн? кажется все искреннимъ отъ самыхъ важныхъ д?йствiй его до самаго незначительнаго движенiя. Я не могу себ? представить злод?я съ простодушною улыбкою, подлеца, не красн?я говорящаго о чести, ханжу, со слезами разсуждающаго о высокомъ христiанскомъ долг?. Въ Тартюф? я никогда не могъ вид?ть лицо д?йствительное; правда, Яго, Шекспировъ Яго всегда смущалъ меня, но я гналъ прочь отъ себя образъ этого демона, это чудовищное порожденiе исполина-поэта. Я думалъ – и часто теперь думаю: если я не далъ повода людямъ д?лать мн? зло, они, в?рно, не сд?лаютъ мн? зла… и искренно жму руку каждому, и считаю каждое прив?тствiе на это рукопожатiе искреннимъ…

Случилось (не помню, очень давно кто-то сказывалъ мн?) – что отъ одного слова какой-то жеищины завис?ло счастiе или несчастiе, спокойствiе или страданье ц?лаго семейства. Она очень хорошо знала объ этомъ, и что же? Слывя въ св?т? за необыкновенно чувствительную и доброд?тельную, не запинаясь, еще съ равнодушною улыбкою, произнесла слово, которымъ погубила ц?лое семейство и сд?лалась убiйцею челов?ка. Правда ли это? Какъ см?ть поручиться, что этотъ поступокъ былъ умышленный?

Н?тъ, это