Шкатулка рыцаря (сборник)
Геннадий Мартович Прашкевич
Криминальная фантастика, фантастика эссеистическая, наконец, просто реализм, замешанный на юморе и фантастических похождениях героев, выделяет эту книгу из всего написанного Геннадием Прашкевичем. Странная тайна связывает наше прошлое и настоящее и, несомненно, влияет на далекое будущее («Шкатулка рыцаря»); революционные потрясения в обществе резко меняют каждого человека («Дыша духами и туманами»); те же революционные потрясения, возможно, меняют не просто историю отдельного человека или всего человечества, они потрясают основы всей Вселенной («Румын сделал открытие»). Ведь пуля летит и летит «со скоростью, превосходящей все последние изобретения». В книгу включена одна из самых ранних научно-фантастических повестей писателя – «Мир, в котором я дома», типичный образец жанра, сейчас практически выродившегося.
Геннадий Прашкевич
Шкатулка рыцаря (сборник)
© Прашкевич Г.М., 2015
© ООО «Литературный Совет», 2015
* * *
Шкатулка рыцаря
Глава I. «Негр, румяный с мороза…»
Кипр. 15 июля 1085 года до н. э.
Уну-Амон, торговец, отправленный Хирхором, верховным жрецом отца богов Амона, в Финикию закупать лес для закладки новой священной барки, с отвращением тянул из каменного бокала терпкое темное пиво. Время от времени он молитвенно складывал руки на груди, при этом его круглая, коротко стриженая голова непроизвольно дергалась – следствие глубокой раны, полученной в стычке с разбойниками где-то под Танисом. Сирийское море набегало на плоские песчаные берега, занимало все окна огромного деревянного дворца и весь горизонт, нагоняло тоску своим смутным немолчным гулом.
«Я брожу по улицам, от меня несет пивом. – Уну-Амон, торговец, доверенный человек Хирхора, был уже пьян. – Запах выпитого отдаляет от меня людей. Он отдает мою душу на погибель. Я подобен сломанному рулю, наосу без бога, дому без хлеба и с шатающейся стеной. Люди бегут от меня, мой вид наносит им раны. Удались из чужого дворца, несчастный Уну-Амон, забудь про горький напиток тилку!»
Так он думал и пил пиво. Так он думал и клял судьбу.
«Я научился страдать, – клял он судьбу. – Я научился петь под чужую флейту и под аккомпанемент чужих гуслей. Я научился сидеть с гнусными девицами, умащенный, с гирляндой на шее. Я колочу себя по жирному животу, переваливаюсь, как гусь, а потом падаю в грязь».
Уну-Амон страдал.
Снабженный идолом Амона путевого и верительными грамотами к Смендесу, захватившему власть над севером Египта и назвавшемуся гордо Несубанебдедом, Уну-Амон давно не имел ни указанных выше грамот, ни самого идола. А Египет, ввергнутый в ужасную смуту, пугал его. Разбойники на море, разбойники на суше, разбойники в пустыне пугали Уну-Амона. Еще его пугали мор, болезни, выжженные пустыни, внезапные смерчи над тихими островами, водяные столбы, вдруг встающие над хорошо прогретыми прибрежными скалами.
Поставив перед собой тяжелую шкатулку, отнятую у какого-то филистимлянина из Дора вместе с мешком серебра, Уну-Амон громко заплакал. Буря прибила его корабль к Кипру. Тут Уну-Амона как существо нежданное хотели сразу убить. Он с трудом нашел в свите царицы Хатибы уважительного старого человека, немного понимающего речь египтян.
«Вот, царица, – сказал он через этого человека, – я слышал в Фивах, граде Амона, что все и всегда творят на свете неправду, только на Кипре у тебя – нет. Но теперь я вижу, что, кажется, и на Кипре неправда тоже творится ежедневно, а может, и ежечасно…»
Удивленная царица Хатиба сказала: «Расскажи».
И Уну-Амон рассказал.
Он так рассказал.
Хирхор, верховный жрец отца богов Амона, отправил его в Финикию. Он, Уну-Амон, снабженный идолом Амона путевого и верительными грамотами, был хорошо принят Смендесом, назвавшимся Несубанебдедом, и в Танисе сел на деревянный корабль, чтобы плыть в Дор, где осели филистимляне Джаккара. Здесь царь Бадиль совсем хорошо принял Уну-Амона, но несчастного египтянина обокрал собственный матрос – он унес все деньги, предназначенные для путешествия, и унес все деньги, доверенные Уну-