Как отвратительно в России по утрам

«Вас когда-нибудь пытались выбросить с седьмого этажа? Меня однажды пытались. И тогда мою беспутную жизнь спасла бутылка красного вина, которую я вылила себе на голову». Нет, пожалуй, это не слишком важный эпизод, да и несерьёзно как-то для начала…

А, может, так? «Меня зовут Дарья Леденёва. Больше всего на свете я люблю моего сына, секс, и криминальную журналистику». Нет, это слишком декларативно. Можно попробовать начать повествование таким образом: «Сколько себя помню, я всегда пребывала в состоянии влюблённости». Ведь, несмотря на то, что я собралась написать детектив, этот роман всё равно будет о любви. Все на свете романы только о любви – других просто не бывает. Или они мне никогда не попадались.

Случается, судьба круто меняется буквально в одночасье, но чаще человек и сам не может понять, с какого момента всё пошло совсем по-другому, и как при этом изменился он сам. Для меня очередной новый, совершенно особенный, этап жизни начался ранним осенним утром, когда я захлопнула дверцу голубой «Альфа-Ромео», небрежно кинув Антону: «Созвонимся», и вошла в вестибюль двенадцатиэтажного здания, в котором располагается наша контора. Пожилая уборщица в традиционном тёмно-синем халате, опираясь на швабру, проводила меня недоумённым взглядом до самого лифта. Было чему удивляться: не каждый же день журналисты являются на работу в шесть часов утра!

Ясно, что в редакции ещё никого не было, и прежде, чем открыть двери, пришлось изрядно повозиться с ключами. Терпеть не могу эти сейфовские замки: никак не запомнить, в какой последовательности их нужно открывать. Я понимала, что просто с ума сойду, если не посплю хотя бы пару часов, но в тех кабинетах, от которых у меня имелись ключи, не было ни одного дивана. Поспать можно было только на стульях, и я принялась их сдвигать. Ужасно неудобно, конечно, но что поделаешь, если ключи от квартиры моя сестрёнка на этот раз выдала нам с Антоном только до шести утра…

От звука поворачиваемого в общей двери ключа я подскочила так резко, что стулья попадали. Как же, откроете вы дверь с той стороны, если она заперта с этой!

Мой шеф был поражён не меньше уборщицы в холле.

– Доброе утро, – сказал он. – Не ожидал увидеть тебя в восемь утра на работе.

– А сами вы, Андрей Дмитриевич, чего так рано?

– Вообще-то я всегда прихожу в это время, поскольку завожу дочку в школу к первой смене. Но поскольку вы, госпожа Леденёва, сами являетесь не раньше десяти, даже по понедельникам, когда планёрка начинается в девять, то не имеете возможности этого заметить. У тебя была бессонница, Даша?

– Да нет. Просто не ночевала дома.

– Бурная ночь с любимым мужчиной?

– Не с любимым. Но бурная.

– Ты разлюбила Сергея?

– Он тут ни при чём.

Это было новостью. Я так привык к мысли, что они с Сергеем всегда составляли единое целое, что очень сложно было представить её в паре с кем-нибудь другим.

– Наверное, многое выглядит со стороны совсем не так, как есть на самом деле, – задумчиво промолвил Чернов и опустился на стул, который ему предварительно пришлось поднять с пола.

– Наверное, да, – я распахнула окно и уселась на подоконник, обхватив руками колени. – Мне, например, мужчины говорят, что в одежде я выгляжу совсем иначе, чем без оной. Стоит раздеть, как выясняется, что и грудь идеальной формы, и талия тоненькая.

Про крутую попку я умолчала. А вообще я спросонья вечно несу что ни попадя, ибо мозги у меня только через полчаса после первой чашки кофе начинают работать в обычном режиме.

Видит Бог, это была провокация! Нет, ну, надо же! Несёт себе всё, что придёт в голову, и не задумывается, какую это вызовет реакцию. Это мне-то, который вообще всю жизнь содержится в плане секса на голодном пайке, а в последнюю неделю и вовсе без намёка на половую сторону жизни! Или она меня вообще за мужика тут не держит? Нашла подружку!

У меня даже руки затряслись. Не знаю, как я это выдержал. Кажется, такого сильного желания я не испытывал никогда в жизни, даже в дни своей мятежной юности, когда носился со своим членом, как с писаной торбой и вечно не знал, куда бы его пристроить. Я понял,