Мои Милфы

Алекс Коста

Термин «МИЛФ» используется для описания сексуально привлекательных женщин в возрасте 35–55 лет. Но кто знает, в чем психологическая привлекательность настоящей милф!? Роман рассказывает о молодом психоаналитике, который любит женщин определенного типа и возраста. Все меняется, когда однажды такая приходит к нему на прием.

Часть 1. «Миранда»

1.

Миранда, сорок четыре года. Муж, двое детей, девочки, восемнадцать и девятнадцать, учатся заграницей. В прошлом, журналист. Встретила мужа в двадцать пять, считает поздно «по тем временам».

В тот момент профессионально успешна, представляла несколько издательств. Часто ездила заграницу, гордится тем что «могла даже тогда».

Много рассказывает про дедушку. Занимал высокий пост в одной из советских газет. Испанские корни, родители дедушки приехали за «новой жизнью», после революции, говорит об этом вскользь (но с гордостью), больше ничего о них не знает или не говорит.

Упоминает поездку в Испанию до девяностых «еще, когда никому нельзя было» (ее слова). Ездила с дедушкой потому что «ему было можно». Рассказывает о ней компульсивно с вытесненным. Говорит, что там первый раз начала «дышать» или «как будто, до этого сидела в чемодане» (тут что-то с этим чемоданом).

После поездки решила стать журналистом. Много для этого делала, плюс связи партийного дедушки.

Про отца мало знает, не хочет говорить, «ушел рано, как у всех». Мать тоже контр-фигура, противопоставляет поездку в плацкарте в Крым «с носками», настоящей поездке в Барселону, где «начала дышать».

Центральная фигура мужчины и вообще – дедушка: Он – лучший! Остальные… кто?

(Фигура «они» не определена. Дедушка – лучший, а кто тогда – все они!?)

Явного негатива нет, скорее, обесценивание, которое зачем-то нужно (зачем?): дедушка – лучший, а они – просто так.

Еще про дедушку: К тому же, он – испанец. Открыто говорит, что он подарил ей ее кровь и смыслы (так и говорит «смыслы»): путешествовать, быть свободной. Или так: путешествовать, значит быть свободной.

Как журналист? Выбор профессии не случаен. Свобода мнения и передвижений!?

Сейчас не знает, чего хочет. Семья богатая, у мужа крупный бизнес, что-то с электронным документооборотом. Миранду не интересует «деньги откуда-то должны поступать». Когда встретила мужа, был «с дырой в носке».

Может ездить, куда угодно. Раньше так и делала, пока не поняла, что «это не свобода, просто передвижения». И еще «картинки меняются, другое остается». Что это, другое?

Муж хороший, «даже лучший». Сказала с презрением? Нет, презрение на поверхности. Обида? За что!? Может лишил профессии, призвания!? Не такой, как дедушка. А какой? И почему не такой, а до этого был такой!?

Но, обида есть. Первый раз тогда у нее увидел резкое выражение, губы опустились, появились прорези на подбородке и глубокие морщины вниз по шее, а вверх по щекам – мелкие, сеткой.

Захотелось встать, протереть ей лицо, как лицо ребенка полотенцем, когда он намазался клубникой или чем-то таким марким. Бережно, но сильно. Почувствовал у нее там боль, с какой-то примесью «веселого висельника». И правда, сразу постарела лет на десять.

Муж дает полную свободу, деньги не контролирует: «Все есть, но ничего нет. Как в чемодане сижу».

Чемодан опять … какая-то хрень самая детская, вытесненная, но не глубоко. Пока эпизода не нашел, только абстракция.

Рассуждает: А может, жизнь прожита не так!? Но, сама в это не верит.

«… Бросила карьеру журналиста, когда у мужа пошли дела. Хотя, сейчас могу вернуться, да хоть… все издательство купить. Но, это – как будто… ушла мечта».

Спросил «во что ушла», надолго задумалась. Лицо оставалось прежним, подмышки, кожа вокруг, кривились, до этого была гладкая, как масло.

Захотел ее сильно, прямо в подмышки. Не секс, что-то большее… пока не знаю.

Спросил: Чего еще хочется?». Идиотский вопрос, тупиковый. Ответила: Это не то. Все не так. Добавила: Хочется, чтобы не только картинки.

Потом контакт оборвала. Отвечала, но без энергии. Появились чушь «наверное, это старость». Сопротивление ко мне, брала на возраст, как на понт. В общем, ушла в защиту и атаку.

Значит, что-то з