Андердог

Валерий Сергеевич Васин

Рика – собака породы корги и сейчас она спит. Часто ли вы задавались вопросом, а что может снится собаке? Насколько важные и глобальные события, даже человеческие жизни могут пронестись в ее сознании за тот короткий и чуткий сон? Артем никогда не задавался такими вопросами, пока собирался выйти к открытому микрофону и прочитать свои стихи, как не задавались этим вопросом и его друзья, обычный таксист, портье небольшого отеля, что не определился хостел он или отель, и даже обычная девушка, заблудившись в Московских подворотнях. Даже хозяйку самой Рики не мучали подобные вопросы, а очень и очень зря.

Валерий Васин

Андердог

Эпиграф

«Однажды я, Чжуан Чжоу, увидел себя во сне бабочкой – счастливой бабочкой, которая порхала среди цветков в свое удовольствие и вовсе не знала, что она – Чжуан Чжоу. Внезапно я проснулся и увидел, что я – Чжуан Чжоу. И я не знал, то ли я Чжуан Чжоу, которому приснилось, что он – бабочка, то ли бабочка, которой приснилось, что она – Чжуан Чжоу. А ведь между Чжуан Чжоу и бабочкой, несомненно, есть различие. Вот что такое превращение вещей!» – Чжуан–цзы (Чжуан Чжоу)

От автора

Все совпадения с реальными людьми и событиями, происходящими в данном произведении, прошу считать случайными, поскольку они являются лишь плодом моего воображения и никогда не имели место в реальном мире ни в одном из возможных качеств и хронологий. Так же прошу не соотносить поступки и суждения персонажей данного произведения и реальных людей, поскольку средства выражения не могут заменить собою человеческую личность, а значит и быть примером, ролевой моделью поведения. Все претензии к тексту, персонажам, их привычкам и выборам считаю лишними после вышеуказанного абзаца.

Пролог

1.

Не помня лиц, не находя покоя,

вечерний город в мягком полумраке,

как явь и сон скучающей собаки –

ведомый мир невидимой рукою.

Ей снится пыль погонь и грохот драки,

лесов туман и тихий шепот зноя,

судьба и рок, людское и земное,

религии, конфессии и знаки.

Загадками животного сознанья,

дыхания размеренным потоком

пред неизбежным самовозгораньем

все покрывает бесконечный кокон,

скрывая плоть и сердце мирозданья:

сомкнуты плотно веки, слепо око.

2.

Сплетения разрозненных сюжетов

здесь обретают связи неизменно.

Судьба и время сжаты внутривенно,

толкают жизнь, с собой несут ответы.

Все временно. Все смешано. Все бренно.

Неясны отблески и силуэты.

Оплакано. Очерчено. Отпето.

Забвенью предано или бесценно.

Вечно в бреду, не разобрав дороги,

преследуя и будучи гонимы,

сбиваясь в стаи и сбивая ноги,

смертельно ранены, неуязвимы –

мы наваждения ее берлоги,

прообразы гротескной пантомимы.

3.

Таксист смотрел в окно на поздний вечер:

в стекло машины ливень барабанил;

фото жены на треснувшем экране –

все неизменно, раз отвлечься нечем.

В потрёпанном, зачитанном романе

возможно, их союз и был бы вечен –

ко дну идут обычно из–за течи,

даже в порту при сильном урагане.

Кольцо лежит в кармане старой куртки,

поближе к сердцу. Ободок металла,

что холоден, но обжигает руки.

Он отдал все, но как обычно мало.

С тоской целует горько самокрутки.

Без корабля. Без цели. Без причала.

4.

Водителем он стал совсем недавно –

работа позволяет меньше думать,

быть в гуще самой городского шума,

сменяя дни, отвлекся, да и ладно.

Клиент, история, маршрут и сумма,

цикличность, повторения, возвраты –

по кругу все, меняется лишь дата.

Молчание и звон разбитых рюмок.

«Она давно с другим!», – прошепчет ревность,

спрут сдавит грудь опять лишая вдоха.

Так каждый вечер, это неизменно.

Гнев разжигает ненависть и похоть.

Он засыпает, правда не мгновенно,

и за столом, лоб упирая в локоть.

5.

Тоску прервал какой–то новый вызов,

таксист смахнул печально–сладкий морок;

в огнях неона расплывался город,

желтый седан был в цепи пробок вписан.

Заказ до центра вел его с задворок:

прямых и поворотов долгий список,

На них, как бусина легко нанизан

был быт непримечательных шоферов.

Да, правда со двора малозаметна,

никто не ценит неприглядность улиц,

богемных мест изнанка – слишком бедно.

Портье