Квартирный

Олег Савощик

Люди уезжают в города, пустеют деревни и сёла. Нечисть, веками жившая с человеком бок о бок, забывается. Чтобы выжить, ей приходится искать новых хозяев, перебираться из покинутых домов в бетонные многоэтажки. Но в городах хватает своей нечисти, что бродит по дворам и заглядывает в окна…

Олег Савощик

Квартирный

Тимоша сжался калачиком, но в рюкзаке все равно было тесно. Железная телега гремела, тряслась и смердела чем-то удушливым, едким. Чтобы хоть как-то скрасить дорогу, Тимофей подбирал сладкие крошки со дна рюкзака и отправлял в рот.

“Далеко от хаты, ой далеко, – думалось. – Сам, поди, и не ворочусь”.

Город он нутром почуял: разом навалилась невиданная тяжесть, вдавила голову в плечи, отозвалась жаром в груди. А потом и услышал. Телег вокруг стало больше: они рычали механическими сердцами, пыхтели, выдыхая смрад, гудели протяжно, оглушительно, как ни птице, ни зверю не по силам. Тимоша обхватил голову руками и зажмурился, уткнувшись бородой в колени.

Не сразу заметил, как всё кончилось. Вокруг стало тише, телега прекратила дрожать. Рюкзак с Тимошей взметнулся вверх. На плечах у нового Хозяина всяко спокойней, чем в смердящем чреве железного чудища.

Не высовывая головы, Тимоша попытался почувствовать свой новый дом, но перед мысленным взором раскинулась лишь густая мгла, дохнула сыростью, как из-под земли.

– Здравствуйте, Виктор. – Голос молодой, девичий, совсем близко.

– Добрый день, – ответил Хозяин.

Над головой что-то зашуршало, загудело, и Тимоша почувствовал легкое щекотание внизу живота, как в ту ночь, когда старый Хозяин смастерил на иссохшей яблоне качели для внука. Домовой дождался, пока в хате все уснут, и катался под луной до рассвета. Сейчас, испытав то же чувство сидячи в рюкзаке, он понял – их тянет вверх.

– Уезжали? – спросила молоденькая.

– Да. – Голос Хозяина сухой и колкий, как крошки от печенья. – На похороны. Дедушки.

– Я вам очень соболезную…

Легкий толчок, и подъем закончился. Забренчали ключи, один за одним послышались звуки отпираемых замков.

– Может, вам нужна какая-нибудь помощь? – Робкий вопрос.

– Спасибо, Алеся.

Хлопнули двери, щелкнул замок. Рюкзак поставили на пол. Тимоша услышал удаляющиеся шаги, а затем и приглушенный шум воды. Осторожно, стараясь не издавать лишних звуков, выбрался из рюкзака.

– Хоромы не ахти какие… – бормотал себе под нос, осматриваясь.

Белые стены, белые потолки без люстры. Полы чудные – с виду дерево, но деревом и не пахнут, и гладёхонькие как бумажный лист. Разложенный диван с измятой простыней, стул, на столе странный тонкий телевизор: вот и всё небогатое убранство единственной комнаты. Ни комода с шуфлядами выдвижными, ни коврика самого захудалого. Столешница и та без скатерки.

Тимоша запрыгнул на подоконник, глянул в окно и едва не свалился обратно. Верхотура-то какая! Слыхал он, что в городах люди выше деревьев живут, под самыми небесами, но чтобы так…

Домовой задрал воротник тонкого кафтана, поежился. Отовсюду тянуло холодом. Не сквозняком, не морозной стужей с улицы; от самих стен шел холод безжизненного камня.

Хозяин этого и не замечал будто. Стянул свитер, расстегнул ворот рубахи и уселся на диван. Достал из кармана мятую карточку.

– Ну и на кого ты меня оставил? – спросил в пустоту.

Тимошка спрыгнул с подоконника и устроился рядом с Виктором.

– На меня, вестимо, – буркнул, всматриваясь в фотографию.

Там старый Хозяин, еще крепкий, без дрожи в пальцах и белесой пленки на глазах, обнимал внука, десятилетнего Витю. И река блестела в солнечных лучах.

– Гляди, какой ты вымахал, – сказал Тимоша. – Я тебя еще совсем дитем помню…

В кармане у Хозяина заиграла коробочка – похожая была и у деда. Внук подарил.

– Виктор Сергеевич, вы где? – спросила женщина из коробочки.

– Дома. Только вернулся с похорон.

– Соболезную.

Тимошка фыркнул – тепла в том голосе было не больше, чем в этих стенах.

– Спасибо.

– Виктор, за те дни, что вы отсутствовали, работа никуда не делась. Ваши отчеты должны быть готовы к утру…

Закончив разговор, Хозяин бросил короткий взгляд на непонятный телевизор и выругался. Снова уставился на