Контур

Контур веток темно-синий

в утреннем убранстве.

Снег не виден, но вид зимний,

ветреность в пространстве.

Новый год идет, колышет

ветви своенравно.

Дома мой любимый дышит,

для меня он главный.

Ветер ветви пред рассветом

медленно качает.

Я люблю Вас беззаветно.

Он один – дичает.

Он не ветер, он мужчина,

он не подойдет вам,

и любовь здесь не причина,

хоть ревнив как Мавр к нам.

Небо, небо за ветвями

медленно светлеет,

а мужчина, а мужчина,

не меня он греет.

Он не любит темно-синий,

слишком он красивый,

он мой контур в мире линий,

но слегка ленивый.

    1997

Мираж

Не спугни удачу – птицу счастья,

лучик от надежды удержи,

прояви к другим свое участие

и мороз весною придержи.

Ласково и зримо светит солнце,

от тепла любви оно теплей.

Ничего, что дремлют наши кольца,

но любовь ты трепетно излей.

Ведь весна! Лучи с небес лихие!

Солнце, небо, море, синева.

И забудь деньки свои плохие.

Где-то тихо плещется Нева.

Где-то Волга вздрогнет и проснется,

где-то Обь чуть-чуть подтает бровь,

а на юге Дон быстрей проснется,

взбудоражит сердце и любовь.

Не была я: на Оби и Доне,

Волгу знаю чаще из окна,

из окна проездом, из вагона,

лишь Нева знакома мне одна.

Да и то все чаще по экрану,

все большие реки вдалеке,

море – это вовсе как нирвана,

кольца – миражи лишь на блесне.

    1997

Облака

По небу облако плывет

в пространстве голубом,

оно дождливым прослывет,

тараня небо лбом.

Весна. Снег тает на ветру,

тот выдувает зло.

Тихонько я слезу сотру,

и в сердце отлегло.

А облака плывут, плывут

куда-то в вышине,

кого-то слабого зовут,

кого-то бьют во сне.

Я только в след им погляжу,

ведь часто невдомек,

что счастье там наворожу,

где грустный есть итог:

где лицемерие, где ложь,

где суета – сует.

Чужие беды не тревожь,

и уходи от бед.

Смотрю на небо в облака,

не видно журавлей,

сказал бы вовремя «Пока»,

мне было бы теплей.

    1997

Воздух очищения

А что в лесу? Зима и снег.

Пушисты серые деревья.

Снег усмиряет женский век,

и убавляет страсть и рвение.

Иду одна. Брожу одна.

Дышу незримостью пространства.

Мир просыпается от сна,

а сны – в оттенок постоянства.

Чуть-чуть любви, чуть-чуть тепла,

и холод снега для блаженства,

чтоб вынуть все остатки зла

с души моей, для совершенства.

И жить бы так всегда, всегда

без зла, угроз, простого мщения.

Из снега кое-где вода,

но воздух, воздух очищения!

И пустота царит в душе,

она остыла от мороза,

а все забытое уже,

незримо спрятало угрозы.

Есть что-то нужное в судьбе

на перепутье с холодами,

и что-то нужное в ходьбе,

а горе все покрыто льдами.

    1996

Царек

С годами все становятся царьки

на маленьких, но собственных владениях,

минуты у таких царей – горьки.

Они рычат, чтоб отстоять сомненья

о том, что вы вторгаетесь в их жизнь,

о том, что вы совсем не преуспели.

А Бог в душе кричит им: «Воздержись!»

Но без него царьки бы жить не смели!

Все хорошо, когда все на местах

своих, любимых, значимых, солидных.

Царькам пока не ведам просто страх,

они живут без всяких слов обидных.

Любовь, любовь, еще один этап,

этап любви на новом небосклоне.

Лишь иногда бываешь ты богат,

а иногда лежишь на чьем-то лоне.

И я с тобой, незримо, навсегда,

наш мир с тобой красотами весь соткан.

Я не всегда тебе вторила, да.

Но ты – красив был на колхозной сотке!

Царек. Колхоз. Сомненья явно есть,

что мы с тобой в владениях едины.

Царек на кухне, дома – явно лесть.

Нет, мы с царьком совсем не совместимы.

    1996

Новый лик

Избыткам чувств моим вольней,

их слышу столкновения,

и с каждым днем они сильней,

и все сильней влечение.

Переучет в моей судьбе.

Кого же выбрать другом?

Глаза встречаются в стрельбе

и смолкли все подруги.

Все чаще, чаще новый лик

в мое сердечко входит,

и взгляд его – пленения миг

на час или на годы?

Еще любовь сия нова,

еще она младенец,

но в се