Живая вода

Сергей Трофимович Алексеев

«Конец апреля, ночь, яблони в цвету. Разбитый костёл на берегу реки Хафель. Высокие стены, верх снесён артиллерией. Из-под груд камня проглядывают совершенно уцелевшие детали старого храма. Хорошо виден высокий деревянный крест, но само гипсовое изваяние Христа разрушено…»

Сергей Алексеев

Живая Вода

Жертва вечерняя

Трагедия ХХ века в двух действиях

Действующие лица

Сыромятный, фронтовой разведчик, старшина, 33 года.

Пронский, фронтовой разведчик, лейтенант, 21 год.

Фон Вальдберг, немецкий генерал, 60 лет.

Томас, сын немецкого генерала фон Вальдберга, 14 лет.

Действие происходит в 1945 году от Рождества Христова.

Действие первое

Картина первая

Конец апреля, ночь, яблони в цвету. Разбитый костёл на берегу реки Хафель. Высокие стены, верх снесён артиллерией. Из-под груд камня проглядывают совершенно уцелевшие детали старого храма. Хорошо виден высокий деревянный крест, но само гипсовое изваяние Христа разрушено. Торчат трубы органа, уцелевшие сиденья, утварь… Отдалённо слышны голоса, команды на немецком, пение и даже музыка. Какофония звуков и цветущие деревья. Появляются фронтовые разведчики – СЫРОМЯТНЫЙ и ПРОНСКИЙ, только что переплывшие через реку. Втаскивают с собой спущенную чёрную резиновую лодку. Оба мокрые с головы до ног, злые, озираются, ищут убежища.

ПРОНСКИЙ. Кажется, никого… Быстро выливаем воду, прячем лодку. Сыромятный?..

СЫРОМЯТНЫЙ. Не нравится мне здесь, лейтенант… Ловушка, замкнутое пространство. После Кёнигсберга терпеть не могу…

ПРОНСКИЙ (выливает воду из сапог). Где замкнутое? Вон звёзды над головой светятся… Прячь лодку.

СЫРОМЯТНЫЙ. Почему тихо? Рядом такой бастион, а тут – как в могиле?

ПРОНСКИЙ. Второй эшелон обороны… расслабились. Да и американцы их почему-то не бомбят. Костёл разгрохали и всё.

СЫРОМЯТНЫЙ (пинает лодку). Мать-их, второй фронт! Лодку подсунули… Мочевой пузырь, а не плавсредство. Не июль же, купаться…Только бы насморк не схватить.

ПРОНСКИЙ. Не ворчи… Поищи, где там дыра.

СЫРОМЯТНЫЙ. Что тут поищешь?.. Темно…

ПРОНСКИЙ. Надуй и послушай, где шипит.

СЫРОМЯТНЫЙ. Она вся шипит, змея…(Слушает.) Как назад поплывём? Да ещё с «языком», если повезёт…

ПРОНСКИЙ. Обязательно с «языком», старшина. Обязательно. Нам без «языка» в больших погонах лучше не возвращаться. Так что назад только втроём и со щитом.

СЫРОМЯТНЫЙ. С каким щитом?

ПРОНСКИЙ. Так говорили воины в Древней Греции. Значит, с победой. Или на щите. Они своих павших на щитах приносили.

СЫРОМЯТНЫЙ. Нет уж, на хрен, на щите не хочу. До конца войны, может, несколько часов осталось… (Прислушивается.) Что это они там? Гуляют, что ли? Слышь, поют? (Отжимает одежду, чистит недовольно.)

СЫРОМЯТНЫЙ. Бляха муха… Ещё и в крови уделался. С этого громилы фонтан ударил. Откормленный, сволочь, наверняка рожа красная, малокровием не страдал…

ПРОНСКИЙ. Тихо!.. Не пойму… Детские голоса или чудится?

СЫРОМЯТНЫЙ. Какие детские – бабы визжат. Надрались шнапсу, и дым коромыслом, развлекаются под конец. Устроить бы им похмелье… Может тут-то скажешь, чего нас в такой спешке погнали в это неприятное место? С бухты-барахты, скорей-скорей, без всякой подготовки. Да ещё лодку подсунули… Теперь мокрый до ушей, зуб на зуб. Уж скоро войне конец, а у нас всё ещё бардак авральный.

ПРОНСКИЙ (подаёт фляжку). Намёк понял. Но не больше двух глотков. Спирт.

СЫРОМЯТНЫЙ (решительно). Нет, лейтенант, я без закуски не могу даже ради здоровья. Не привык. Если выпил, мне обязательно пожрать надо. И хорошо… Но ловлю на слове – два глотка из фляги мои. Когда переплывём на свою сторону.

ПРОНСКИЙ. Нет, не дети, точно подростки. Слышишь? Ломкие голоса. Гитлерюгенд, что ли?

СЫРОМЯТНЫЙ. Такой гитлерюгенд, такие псы… Видал каких часовых сняли? Бугаи-осеменители, наверняка из спецбригады СС. Набрали баб и гуляют.

ПРОНСКИЙ. Это никак не женщины…

СЫРОМЯТНЫЙ. Эх, лейтенант… Много ли ты женских голосов-то слышал? А я по одному визгу могу сказать, в какой она сейчас стадии и в какой позе. Тут большими погонами и не пахнет. Они, конечно, мордовороты, но всё мелочь.

ПРОНСКИЙ. Есть тут большие погоны, есть…

СЫРОМЯТНЫЙ. Так