ЭТИ интересно, вредно и полезно

В памятный зимний день события в хорошей квартирке развивались стремительно. В дверь настойчиво позвонили, и кот Помпон впустил гостью ─ пухлую даму с суровым лицом, глядя на которое сразу становилось понятным: без ее ведома не упадет ни один волосок с ее шубы. "Брысь", ─ сказала она Помпону и с решительностью торнадо ворвалась в комнату. "Мессир!" ─ вбежавший вслед за ней кот развел лапы, показывая, что предотвратить вторжение было не в его силах. Григорий Остер жестом успокоил Помпона и обернулся к даме:

─ Моя донна, чем обязан вашему визиту? Кто вы такая? Откуда вы сейчас?

Дама притормозила посреди комнаты и, воздев толстенькие ручки к потолку, патетически воскликнула:

─ Я из дома скорби! Ибо скорбь и ужас царят в нашем доме с тех пор, как мы прочитали книжку "Дети и Эти" с веселенькими рисунками этого вашего дяди Коли Коровьева…

─ Воронцова, ─ поправил Помпон.

─ Брысь! ─ сказала дама, и Помпон предпочел притвориться молчаливой галлюцинацией в солнечном свете.

─ Мы так предвкушали выход книги, и что получили? ─ продолжила гостья. ─ Якобы юмористические рассказы про маму-истеричку, потерявшуюся в супермаркете! Папу-полицейского, берущего взятки! Девочку-бандитку, пришедшую домой с окровавленными руками! Мы, семья Ивановых, заявляем вам здесь и сейчас: мы скорбим и ужасаемся, что такое вообще печатают!

─ Мы? ─ изумленно переспросил Остер и оглянулся вокруг словно бы в поиске других людей.

─ Поверьте, ─ снисходительно молвила гостья и протянула писателю визитную карточку, ─ я являюсь полноправным представителем каждого члена нашей семьи, включая бабушку и канарейку.

─ Но я не пишу для канареек, ─ пожал плечами Остер.

─ Не пишите, мессир, ─ поддакнул Помпон, забыв, что он молчаливая галлюцинация.

─ Это вам в квартиру напротив.

─ В общем, так, ─ сказала Иванова, ─ ежели устраиваете сеансы черного юмора, нужны и разоблачения. Пошутили немножко в книжке, а потом объяснили, где шутка, в чем шутка. Извинились за шутку. Сделали выводы и сформулировали мораль. Такой должна быть детская литература. Вы же сами советовали родителям в интервью…

Дама порылась в сумочке, достала листок и зачитала:

─ "Отвечая на вопросы своих детей, не забывайте: все, что вы скажете, может быть использовано против вас. Помните, что вы не только сами имеете право хранить молчание, но и можете велеть ребенку, чтоб он тоже хоть минуту помолчал. Перед сном читайте ребенку не сказки, а нотации. Так он гораздо быстрее заснет". Золотые слова, Григорий Бенционович, золотые слова! И этот ваш Коровьев…

─ Воронцов! ─ воскликнул Помпон.

─ Воронцов... Пусть он не хохмочки свои рисует, не хиханьки-хахоньки, а плакаты на многократно проверенные, утвержденные, нравственно здоровые темы: что надо чистить уши, всегда и во всем слушаться родителей, не болтать.

─ Вы, судя по всему, человек исключительной доброты? Высокоморальный человек? ─ с загадочной улыбкой спросил писатель.

─ Да, ─ с силой подтвердила гостья. ─ Поэтому я призываю всех, и вас в том числе, сжечь ваши книги. Вырвать с корнем новую, изданную без контроля государства литературу! Разорвать на мелкие кусочки, чтобы хрусть ─ и пополам! И сжечь! А кто не согласен ─ того под арест!

─ Верно! Вы совершенно правы! ─ гулко и страшно прокричал Остер. ─ Так и надо!

─ Покайтесь, Григорий, ─ возликовала Иванова, ─ вам скидка будет!

─ Одна беда для вашего счастья, ─ неожиданно спокойно продолжил писатель. ─ Рукописи… не горят! И современные качественные детские издания ─ тоже!

В лапах Помпона весьма уместно возникла красочная книжка с крупной надписью "Дети и Эти". В тот же момент раздались мягкие прыжки кого-то тяжелого, и в коридоре мелькнула фигура в черном трико.

─ Ой, ─ прошептала гостья, ─ никак тут Миша Ефремов?

─ Да, ─ подтвердил Остер. ─ Мы с Николаем Воронцовым новую книжку выпустили, советы и картинки для жуликов и воров. А Михаил ее озвучил.

Успокоившаяся любительница наставлений вновь взвилась:

─ Что? Вы пишите специальные книжки для жуликов?! Ну … ну … я просто не знаю, что такое творится! Ну, хор-р-рошая квартирка!

Дама развернулась, больно наступила на хвост Помпону и вылетела вон. Услышав жалобное мяуканье кота, немедленно прибежал его "папа", художник Николай Воронцов.

─ Что случилось? ─ спросил он.

─ А это нас арестовывать приходили, ─ пожаловался Помпон.

─ Кто?!

─ Иванова, ─ ответил Григорий Остер и, взглянув на визитку, добавил: ─ Фрида Ивановна.

─ Смотри, куда прешь, оглоед, ─ донесся через окно с улицы знакомый, полный праведного гнева на всех и вся голос, ─ я из-за тебя вон масло разлила!

***

Если по каким-либо невероятным причинам вы еще не знакомы с героями этой маленькой драмы, которую я позволила себе сочинить а-ля Булгаков, то спешу представить. Григорий Остер ─ писатель и сценарист, "папа" котенка по имени Гав, веселой четверки друзей Мартышка-Попугай-Удав-Слоненок, "вредных советов", пособия "Воспитание взрослых. Папамамалогия" и многих других замечательных книг.

Котенок по имени Гав — мы узнали и полюбили его задолго до Grumpy Cat , аж в 1976 году!

Николай "дядя Коля" Воронцов ─ художник-карикатурист, над чьими "колякатурами" уже много лет от души хохочут взрослые, а также виртуоз доброй детской карикатуры. Его творения ─ рисованные коты Помпон и Трюндель ─ замечательные тому подтверждения.

На мой взгляд, Николай Воронцов способен интересно и весело рисовать "обо всем" и любой связный набор букв превратит в шикарную книгу. В 1990-е годы читатели одной из газет присылали в редакцию советы, как лучше солить огурцы и ухаживать за коврами, и Воронцов умудрялся создать иллюстрации даже к этим премудростям. А уж тандем Остер-Воронцов ─ истинно золотой дуэт, один из лучших в литературе. С большим нетерпением ожидаю выхода их каждого совместного творения, и сборник "Дети и Эти" не исключение.

Однако недавно на странице дяди Коли Воронцова в Facebook появилась "печалька". Художника расстроил крайне резкий отзыв читателя о книге "Дети и Эти": дескать, не смешно ни тем, ни этим, да и персонажи просто ужасны ─ или преступники, или психи. Зная Остера, как писателя-хулигана, я отзыву почти поверила. Ай-яй-яй, подумала, вай-вай-вай! Однако книгу купила и прочла. И была ею очарована, от первой до последней страницы!

Рискну предположить, что раздражает сего конкретного читателя, а также его единомышленников. Некоторые взрослые крайне, крайне болезненно реагируют на наличие в книгах для детей признаков современности и юмора. Этот факт отметил художник Воронцов: "У многих висят стоп-сигналы. Когда в детской книге они видят современные словечки, приметы современной жизни, модные гаджеты, то, фырча и ругаясь, объезжают по другой улице. Но сами едут не на телеге, не в карете, а в удобном автомобиле!"

В "Дети и Эти" упоминаются слова "взятка", "террорист", "преступление"? О, ужас! Или все-таки стоит признать, что наши дети существуют не в вакууме, и важно, чтобы они в правильном ключе усвоили даже неправильные вещи?

А некоторые не выносят "немалышовский" юмор в детских произведениях. Мечта таких: ограничить "незамутненные истоки" литературы сценками из жизни вечно сытых животных и безгранично наивных детей. Да, дядя Федор, Малыш, живущий под крышей, и многие другие классические персонажи "детлита" существуют, строго говоря, в социальной изоляции. У Остера же ребята активно контактируют с миром взрослых. При этом старшие не воспринимаются ими как нечто сакральное и незыблемое в своей власти. Напротив, младшие относятся к предкам с юмором! О, ужас номер два!

Кто-то возразит: "Я не против юмора. Но ведь у Остера он ЧЕРНЫЙ!" В отношении книги "Дети и Эти" не могу согласиться. Черный юмор есть хохот над разрушением моральных ценностей. Считается, что он возник в XIX веке в виде смешных и злых стишков ─ "гадостей", а в XX-ом стал явлением литературы. Черный юмор ─ это способ посмеяться над ситуацией, в которой тебя охватывают уныние и страх. Вот такие пироги с котятами: их едят, а они пищат.

"Папочка, не топи меня в реке, я буду читать про Тараса Буль-буль-буль…" (анекдот).

От ставших историей "гадостей" до "вредных советов" путь неблизкий, но прямой. Психотерапевтический эффект юмористической поэзии Остера признан педагогами, она включена в школьную учебную программу. "Вредные советы" компенсируют младшим ущерб от общения со старшими: восстанавливают униженное достоинство за счет высмеивания конфликтной ситуации.

"Дети и Эти" еще полезнее. И считать книгу образцом черного юмора я не могу, поскольку смех не является в ней самоцелью. В отличие от "вредных советов", "Дети и Эти" ─ очень аккуратная книжка, в которой писатель шутит дозировано и по существу. Посмеявшись над одними историями, вы вместе с ребенком взгрустнете над другими. Дошкольники, школьники младших классов и, повторюсь, их родители — вот для кого писал Остер.

Фишка в том, что писатель поменял местами родителей и детей. Здесь взрослые капризничают, хулиганят, боятся темноты и не хотят ходить на работу (кстати, мы на самом деле такие!), а серьезные, ответственные дети их воспитывают, водят на балет и прячут от них спички. В итоге писатель добивается удивительного эффекта: когда все шиворот-навыворот, с ног на голову и понарошку, юным читателям и их родителям легче "проглотить пилюлю", преодолеть собственные тревоги и страхи, научиться сопереживанию и доверию.

Дети способны на многое, когда взрослые им доверяют; младшие готовы стать лучше и послушнее, когда в ответ доверяют старшим. А научиться взаимному доверию можно, если каждый посмотрит на себя глазами другого. Психологи твердят об этом на каждом углу, только кто же слушает зануд-душеведов! Гораздо интереснее те же истины умеет изложить Остер. Обойти демонов противоречия по флангу и установить мир в вашей семье.

"Одна девочка должна была все время сидеть дома с мамой, потому что мама не соглашалась ходить на работу. Девочка хотела играть с детьми, бегать, прыгать. Но не могла. Надо было целый день оставаться дома с взрослой мамой. Девочка уговаривала маму пойти на работу, объясняла, что там хорошо:
— Познакомишься с другими взрослыми сотрудниками. Появятся новые подружки. Можно будет делиться с ними разными впечатлениями.
Мама отвечала, что делиться она ни с кем не собирается и ни на какую работу не пойдет. Дома ей спокойно и уютно, а на работе станет скучно и страшно.
— Нет, — говорила девочка, — на работе весело. Там окажется добрый начальник или начальница. Дадут интересные, совсем не трудные задания. Выполнишь — тебя за это похвалят".

Включив для затравки в сборник несколько экстравагантных сюжетов, вроде историй дочери-бандитки или мамы-водителя троллейбуса, которая на остановках бегает по салону и прыгает через сидения, потому что ребенок мечтает сделать из нее звезду балета, Остер переходит к типичным и одновременно очень болезненным для каждой семьи вопросам. Без "чернухи" и физиологического юмора писатель разговаривает с детьми и родителями о худшем, с чем им приходится сталкиваться каждый день. И, в отличие от советских классиков, чьи заслуги я нисколько не умаляю, Остер и Воронцов "работают" с современными страхами и обидами.

Вот папа требует от дочери "пятерок" каждый день, потому что у соседского папы много детей, которые приносят ему новые оценки еще чаще. Вот мама не хочет читать книжки. Вот дети постоянно ставят родителей в пример друг другу, но не для того, чтобы похвалить молодчину, а чтобы обиднее уязвить неумеху. А другие дети душат все инициативы своего папы, диктуют ему, как и что делать на работе, лишь оттого что желают ему добра (и верят: когда-нибудь он обязательно скажет им спасибо!). Очень трудно детям объяснить родителям, почему нельзя разговаривать на улице с незнакомыми детьми. Еще труднее ─ почему нельзя воевать. Но Григорий Остер приходит на помощь своим героям и читателям, растолковывая с мягкой иронией: слушайте и понимайте друг друга, относитесь как к равным, не злоупотребляйте авторитетом или слабостью, будьте терпеливы, честны и ответственны.

А в заключение моей рецензии ─ та самая "жуткая" сказка, что напугала "семью Ивановых":

P.S. А если вам интересно, что это за "шарф-бомба", о котором говорит милиционер, то в книге "Дети и Эти" есть о нем отдельная история — веселая и добрая!